«1919»

КОМЕДЬЯНТ

           — Посвящение  — 

       — Комедьянту, игравшему Ангела,  — 
      или Ангелу, игравшему Комедьянта — 
      не все равно ли, раз — Вашей милостью  — 
      я, вместо снежной повинности Москвы
      19 года несла — нежную.

1

Я помню ночь на склоне ноября.
Туман и дождь. При свете фонаря
Ваш нежный лик — сомнительный и странный,
По — диккенсовски — тусклый и туманный,
Знобящий грудь, как зимние моря...
 — Ваш нежный лик при свете фонаря.

И ветер дул, и лестница вилась...
От Ваших губ не отрывая глаз,
Полусмеясь, свивая пальцы в узел,
Стояла я, как маленькая Муза,
Невинная — как самый поздний час...
И ветер дул и лестница вилась.

А на меня из — под усталых вежд
Струился сонм сомнительных надежд.
 — Затронув губы, взор змеился мимо... — 
Так серафим, томимый и хранимый
Таинственною святостью одежд,
Прельщает Мир — из — под усталых вежд.

Сегодня снова диккенсова ночь.
И тоже дождь, и так же не помочь
Ни мне, ни Вам, — и так же хлещут трубы,
И лестница летит... И те же губы...
И тот же шаг, уже спешащий прочь — 
Туда — куда — то — в диккенсову ночь.

2 ноября 1918


2

Мало ли запястий
Плелось, вилось?
Что тебе запястье
Мое — далось?

Всё кругом да около  — 
Что кот с мышом!
Нет, — очами, сокол мой,
Глядят — не ртом!

19 ноября 1918


3

Не любовь, а лихорадка!
Легкий бой лукав и лжив.
Нынче тошно, завтра сладко,
Нынче помер, завтра жив.

Бой кипит. Смешно обоим:
Как умен — и как умна!
Героиней и героем
Я равно обольщена.

Жезл пастуший — или шпага?
Зритель, бой — или гавот?
Шаг вперед — назад три шага,
Шаг назад — и три вперед.

Рот как мед, в очах доверье,
Но уже взлетает бровь.
Не любовь, а лицемерье,
Лицедейство — не любовь!

И итогом этих (в скобках  — 
Несодеянных!) грехов — 
Будет легонькая стопка
Восхитительных стихов.

20 ноября 1918


4

Концами шали
Вяжу печаль твою.
И вот — без шали — 
На площадях пою.

Снято проклятие!
Я госпожа тебе!

20 ноября 1918


5

Дружить со мной нельзя, любить меня — не можно!
Прекрасные глаза, глядите осторожно!

Баркасу должно плыть, а мельнице — вертеться.
Тебе ль остановить кружащееся сердце?

Порукою тетрадь — не выйдешь господином!
Пристало ли вздыхать над действом комедийным?

Любовный крест тяжел — и мы его не тронем.
Вчерашний день прошел — и мы его схороним.

20 ноября 1918


6

Волосы я — или воздух целую?
Веки — иль веянье ветра над ними?
Губы — иль вздох под губами моими?
Не распознаю и не расколдую.

Знаю лишь: целой блаженной эпохой,
Царственным эпосом — струнным и страшным -
Приостановится...
Это короткое облачко вздоха.

Друг! Всё пройдет на земле, — аллилуйя!
Вы и любовь, — и ничто не воскреснет.
Но сохранит моя темная песня — 
Голос и волосы: струны и струи.

22 ноября 1918


7

Не успокоюсь, пока не увижу.
Не успокоюсь, пока не услышу.
Вашего взора пока не увижу,
Вашего слова пока не услышу.

Что — то не сходится — самая малость!
Кто мне в задаче исправит ошибку?
Солоно — солоно сердцу досталась
Сладкая — сладкая Ваша улыбка!

 —  Баба! — мне внуки на урне напишут.
И повторяю — упрямо и слабо:
Не успокоюсь, пока не увижу,
Не успокоюсь, пока не услышу.

23 ноября 1918


8

Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
 — Ах, Вы похожи на улыбку Вашу!  — 
Сказать еще? — Златого утра краше!
Сказать еще? — Один во всей вселенной!
Самой Любви младой военнопленный,
Рукой Челлини ваянная чаша.

Друг, разрешите мне на лад старинный
Сказать любовь, нежнейшую на свете.
Я Вас люблю. — В камине воет ветер.
Облокотясь — уставясь в жар каминный — 
Я Вас люблю. Моя любовь невинна.
Я говорю, как маленькие дети.

Друг! Всё пройдет! Виски в ладонях сжаты,
Жизнь разожмет! — Младой военнопленный,
Любовь отпустит вас, но — вдохновенный  — 
Всем пророкочет голос мой крылатый  — 
О том, что жили на земле когда — то
Вы — столь забывчивый, сколь незабвенный!

25 ноября 1918


9

Короткий смешок,
Открывающий зубы,
И легкая наглость прищуренных глаз.
 — Люблю Вас! — Люблю Ваши зубы и губы,
(Все это Вам сказано — тысячу раз!)

Еще полюбить я успела — постойте!  — 
Мне помнится: руки у Вас хороши!
В долгу не останусь, за всё — успокойтесь — 
Воздам неразменной деньгою души.
Посмейтесь! Пусть нынешней ночью приснятся
Мне впадины чуть — улыбнувшихся щек.
Но даром — не надо! Давайте меняться:
Червонец за грошик: смешок — за стишок!

27 ноября 1918


10

На смех и на зло:
Здравому смыслу,
Ясному солнцу,
Белому снегу  — 

Я полюбила:
Мутную полночь,
Льстивую флейту,
Праздные мысли.

Этому сердцу
Родина — Спарта.
Помнишь лисёнка,
Сердце спартанца?

 — Легче лисёнка
Скрыть под одеждой,
Чем утаить вас,
Ревность и нежность!

1 декабря 1918


11

Мне тебя уже не надо,
Милый — и не оттого что
С первой почтой — не писал.

И не оттого что эти
Строки, писанные с грустью,
Будешь разбирать — смеясь.

(Писанные мной одною  — 
Одному тебе! — впервые!  — 
Расколдуешь — не один.)

И не оттого что кудри
До щеки коснутся — мастер
Я сама читать вдвоем!  — 

И не оттого что вместе
 — Над неясностью заглавных!
Вы вздохнете, наклонясь.

И не оттого что дружно
Веки вдруг смежатся — труден
Почерк, — да к тому — стихи!

Нет, дружочек! — Это проще,
Это пуще, чем досада:

Мне тебя уже не надо  — 
Оттого что — оттого что  — 
Мне тебя уже не надо!

3 декабря 1918


12

Розовый рот и бобровый ворот — 
Вот лицедеи любовной ночи.
Третьим была — Любовь.

Рот улыбался легко и нагло.
Ворот кичился бобровым мехом.
Молча ждала Любовь.

13

Сядешь в кресла, полон лени.
Встану рядом на колени,
Без дальнейших повелений.

С сонных кресел свесишь руку.
Подыму ее без звука,
С перстеньком китайским — руку.

Перстенек начищен мелом.
 —  Счастлив ты? — Мне нету дела!
Так любовь моя велела.

5 декабря 1918


14

Ваш нежный рот — сплошное целованье...
 — И это всё, и я совсем как нищий.
Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща!
Завоеватель? — Нет, завоеванье!

Любовь ли это — или любованье,
Пера причуда — иль первопричина,
Томленье ли по ангельскому чину — 
Иль чуточку притворства — по призванью.

 —  Души печаль, очей очарованье,
Пера ли росчерк — ах! — не всё равно ли,
Как назовут сие уста — доколе
Ваш нежный рот — сплошное целованье!

Декабрь 1918


15


"Поцелуйте дочку!"
Вот и всё. — Как скупо!  — 
Быть несчастной — глупо.
Значит, ставим точку.

Был у Вас бы малый
Мальчик, сын единый — 
Я бы Вам сказала:
"Поцелуйте сына!"

16

Это и много и мало.
Это и просто и темно.
Та, что была вероломной,
За вечер — верная стала.

Белой монашкою скромной,
 —  Парой опущенных глаз.  — 
Та, что была неуемной,
За вечер вдруг унялась.

Начало января 1919


17

Бренные губы и бренные руки
Слепо разрушили вечность мою.
С вечной Душою своею в разлуке — 
Бренные губы и руки пою.

Рокот божественной вечности — глуше.
Только порою, в предутренний час — 
С темного неба — таинственный глас:
 — Женщина! — Вспомни бессмертную душу!

Конец декабря 1918


18

Не поцеловали — приложились.
Не проговорили — продохнули.
Может быть — Вы на земле не жили,
Может быть — висел лишь плащ на стуле.

Может быть — давно под камнем плоским
Успокоился Ваш нежный возраст.
Я себя почувствовала воском:
Маленькой покойницею в розах.

Руку на сердце кладу — не бьется.
Так легко без счастья, без страданья!
 — Так прошло — что у людей зовется — 
На миру — любовное свиданье.

Начало января 1919


19

Друзья мои! Родное триединство!
Роднее чем в родстве!

Друзья мои в советской — якобинской — 
Маратовой Москве!

С вас начинаю, пылкий Антокольский,
Любимец хладных Муз,
Запомнивший лишь то, что — панны польской
Я именем зовусь.

И этого — виновен холод братский,
И сеть иных помех!  — 
И этого не помнящий — Завадский!
Памятнейший из всех!

И, наконец — герой меж лицедеев — 
От слова бытиё
Все имена забывший — Алексеев!
Забывший и свое!

И, упражняясь в старческом искусстве
Скрывать себя, как черный бриллиант,
Я слушаю вас с нежностью и грустью,
Как древняя Сивилла — и Жорж Занд.

13 января 1919


20


В ушах два свиста: шелка и метели!
Бьется душа — и дышит кровь.
Мы получили то, чего хотели:
Вы — мой восторг — до снеговой постели,
Я — Вашу смертную любовь.

27 января 1919


21


Шампанское вероломно,
А всё ж наливай и пей!
Без розовых без цепей
Наспишься в могиле темной!

Ты мне не жених, не муж,
Твоя голова в тумане...
А вечно одну и ту ж — 
Пусть любит герой в романе!

22

Скучают после кутежа.
А я как веселюсь — не чаешь!
Ты — господин, я — госпожа,
А главное — как ты, такая ж!

Не обманись! Ты знаешь сам
По злому холодку в гортани,
Что я была твоим устам — 
Лишь пеною с холмов Шампани!

Есть золотые кутежи.
И этот мой кутеж оправдан:
Шампанское любовной лжи  — 
Без патоки любовной правды!

23

Солнце — одно, а шагает по всем городам.
Солнце — мое. Я его никому не отдам.

Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. — Никому. -
                                     Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города!

В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!

В вечную ночь пропадет — погонюсь по следам...
Солнце мое! Я тебя никому не отдам!

Февраль 1919


24

Да здравствует черный туз!
Да здравствует сей союз
Тщеславья и вероломства!
На темных мостах знакомства,
Вдоль всех фонарей — любовь!

Я лживую кровь свою
Пою — в вероломных жилах.
За всех вероломных милых
Грядущих своих — я пью!

Да здравствует комедьянт!
Да здравствует красный бант
В моих волосах веселых!
Да здравствуют дети в школах,
Что вырастут — пуще нас!

И, юности на краю,
Под тенью cухих смоковниц — 
За всех роковых любовниц
Грядущих твоих — я пью!

Москва, март 1919


25

Сам Черт изъявил мне милость!
Пока я в полночный час
На красные губы льстилась  — 
Там красная кровь лилась.

Пока легион гигантов
Редел на донском песке,
Я с бандой комедиантов
Браталась в чумной Москве.

Хребет вероломства — гибок.
О, сколько их шло на зов
...... моих улыбок
...... моих стихов.

Чтоб Совесть не жгла под шалью
Сам Черт мне вставал помочь.
Ни утра, ни дня — сплошная
Шальная, чумная ночь.

И только порой, в тумане,
Клонясь, как речной тростник,
Над женщиной плакал — Ангел
О том, что забыла — Лик.

Март 1919


* * *

Я Вас люблю всю жизнь и каждый день,
Вы надо мною, как большая тень,
Как древний дым полярных деревень.

Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.
Но мне не надо Ваших губ и глаз.
Всё началось — и кончилось — без Вас.

Я что — то помню: звонкая дуга,
Огромный ворот, чистые снега,
Унизанные звездами рога...

И от рогов — в полнебосвода — тень...
И древний дым полярных деревень...
 — Я поняла: Вы северный олень.

7 декабря 1918


П. АНТОКОЛЬСКОМУ

Дарю тебе железное кольцо:
Бессонницу — восторг — и безнадежность.
Чтоб не глядел ты девушкам в лицо,
Чтоб позабыл ты даже слово — нежность.

Чтоб голову свою в шальных кудрях
Как пенный кубок возносил в пространство,
Чтоб обратило в угль — и в пепл — и в прах
Тебя — сие железное убранство.

Когда ж к твоим пророческим кудрям
Сама Любовь приникнет красным углем,
Тогда молчи и прижимай к губам
Железное кольцо на пальце смуглом.

Вот талисман тебе от красных губ,
Вот первое звено в твоей кольчуге,  — 
Чтоб в буре дней стоял один — как дуб,
Один — как Бог в своем железном круге!

Март 1919


* * *

О нет, не узнает никто из вас
 — Не сможет и не захочет!  — 
Как страстная совесть в бессонный час
Мне жизнь молодую точит!

Как душит подушкой, как бьет в набат,
Как шепчет все то же слово...
 — В какой обратился треклятый ад
Мой глупый грешок грошовый!

Март 1919


ПАМЯТИ А. А. СТАХОВИЧА

             А Dieu — mon ame,
             Mon corps — au Roy,
             Моn coeur — aux Dames,
             L'honneur — pour moi.*

1


Не от запертых на семь замков пекарен
И не от заледенелых печек  — 
Барским шагом — распрямляя плечи — 
Ты сошел в могилу, русский барин!

Старый мир пылал. Судьба свершалась.
 — Дворянин, дорогу — дровосеку!**
Чернь цвела... А вблизь тебя дышалось
Воздухом Осьмнадцатого Века.

И пока, с дворцов срывая крыши,
Чернь рвалась к добыче вожделенной — 
Вы bon ton, maintien, tenue*** — мальчишек
Обучали — под разгром вселенной!

Вы не вышли к черни с хлебом — солью,
И скрестились — от дворянской скуки! — 
В черном царстве трудовых мозолей — 
Ваши восхитительные руки.

Москва, март 1919

(NB!  Даже труд может быть — отвратителен: 
даже —  чужой! если он
навязан и в славословие — вменен. 
МЦ — тогда и всегда.)
-----------------
* Господу — мою душу,
Тело мое — королю,
Сердце — прекрасным дамам"
Честь — себе самому (фр.).
** NB! Если бы дровосеку! (примеч. М. Цветаевой)
*** Правила хорошего тона, осанка (фр.).

2

Высокой горести моей — 
Смиренные следы:
На синей варежке моей  — 
Две восковых слезы.

В продрогшей церковке — мороз,
Пар от дыханья — густ.
И с синим ладаном слилось
Дыханье наших уст.

Отметили ли Вы, дружок,
 — Смиреннее всего — 
Среди других дымков — дымок
Дыханья моего?

Безукоризненностью рук
Во всем родном краю
Прославленный — простите, друг,
Что в варежках стою!

Март 1919


3

Пустыней Девичьего Поля
Бреду за ныряющим гробом.
Сугробы — ухабы — сугробы.
Москва, — Девятнадцатый год. — 

В гробу — несравненные руки,
Скрестившиеся самовольно,
И сердце — высокою жизнью
Купившее право — не жить.

Какая печальная свита!
Распутицу — холод — и голод
Последним почетным эскортом
Тебе отрядила Москва.

Кто помер? — С дороги, товарищ!
Не вашего разума дело:
 — Исконный — высокого рода — 
Высокой души — дворянин.

Пустыней Девичьего Поля
.  .  .  .  .  .
Молюсь за блаженную встречу
В тепле Елисейских Полей!

Март 1919


4

Елисейские Поля: ты да я.
И под нами — огневая земля.
.......и лужи морские
 — И родная, роковая Россия,
Где покоится наш нищенский прах
На кладбищенских Девичьих Полях.

Вот и свиделись! — А воздух каков! — 
Есть же страны без мешков и штыков!
В мир, где "Равенство!" вопят даже дети,
Опоздавшие на дважды столетье, — 
Там маячили — дворянская спесь! — 
Мы такими же тенями, как здесь.

Что Россия нам? — черны купола!
Так, заложниками бросив тела,
Ненасытному червю — черни черной,
Нежно встретились: Поэт и Придворный.
Два посмешища в державе снегов,
Боги — в сонме королей и Богов!

Март 1919


ПОСЫЛКА К МАЛЕНЬКОЙ СИГАРЕРЕ

Не ждет, не ждет мой кучер нанятый,
Торопит ветер — господин.
Я принесла тебе для памяти
Еще подарочек один.

1919


СТИХИ К СОНЕЧКЕ

1

Кто покинут — пусть поет!
Сердце — пои!
Нынче мой — румяный рот,
Завтра — твой.

Ах, у розы — красоты
Все — друзья!
Много нас — таких, как ты
И как я.

Друг у друга вырывать
Розу — цвет  — 
Можно розу разорвать:
Хуже нет!

Чем за розовый за рот
Воевать  — 
Лучше мальчика в черед
Целовать!

Сто подружек у дружка:
Все мы тут.
На, люби его — пока
Не возьмут.

21 апреля 1919


2

Пел в лесочке птенчик,
Под окном — шарманщик:
 —  Обманщик, изменщик,
Изменщик, обманщик!

Подпевали хором
Черти из бочонка:
 — Всю тебя, девчонка,
За копейку продал!

А коровки в травке:
 — Завела аму — уры!
В подворотне — шавки:
 — Урры, урры, дура!

Вздумала топиться  — 
Бабка с бородою:
 — Ничего, девица!
Унесет водою!

Расчеши волосья,
Ясны очи вымой.
Один милый бросил,
А другой — подымет!

3

В мое окошко дождь стучится.
Скрипит рабочий над станком.
Была я уличной певицей,
А ты был княжеским сынком.

Я пела про судьбу — злодейку,
И с раззолоченных перил
Ты мне не руль и не копейку, — 
Ты мне улыбку подарил.

Но старый князь узнал затею:
Сорвал он с сына ордена
И повелел слуге — лакею
Прогнать девчонку со двора.

И напилась же я в ту ночку!
Зато в блаженном мире — том — 
Была я — княжескою дочкой,
А ты был уличным певцом!

24 апреля 1919


4

Заря малиновые полосы
Разбрасывает на снегу,
А я пою нежнейшим голосом
Любезной девушки судьбу.

О том, как редкостным растением
Цвела в светлейшей из теплиц:
В высокосветском заведении
Для благороднейших девиц.

Как белым личиком в передничек
Ныряла от словца "жених";
И как перед самим Наследником
На выпуске читала стих,

И как чужих сирот — проказников
Водила в храм и на бульвар,
И как потом домой на праздники
Приехал первенец — гусар.

Гусар! — Еще не кончив с куклами,
 — Ах! — в люльке мы гусара ждем!
О, дом вверх дном! Букварь — вниз буквами!
Давайте дух переведем!

Посмотрим, как невинно — розовый
Цветок сажает на фаянс.
Проверим три старинных козыря:
Пасьянс — романс — и контраданс.

Во всей девчонке — ни кровиночки...
Вся, как косыночка, бела.
Махнула белою косыночкой,
Султаном помахал с седла.

И как потом к старухе чопорной
Свалилась под ноги, как сноп,
И как сам граф, ногами топая,
Ее с крыльца спустил в сугроб...

И как потом со свертком капельным
 —  Отцу ненадобным дитём!  — 
В царевом доме Воспитательном
Прощалася... И как — потом — 

Предавши розовое личико
Пустоголовым мотылькам,
Служило бедное девичество
Его Величества полкам...

И как художникам — безбожникам
В долг одолжала красоту,
И как потом с вором — острожником
Толк заводила на мосту...

И как рыбак на дальнем взмории
Нашел двух туфелек следы...
Вот вам старинная история,
А мне за песню — две слезы.

Апрель 1919


5

От лихой любовной думки
Как уеду по чугунке — 
Распыхтится паровоз,

И под гул его угрюмый
Буду думать, буду думать,
Что сам Черт меня унес.

От твоих улыбок сладких,
И от рук твоих в перчатках,
И от лика твоего  — 

И от слов твоих шумящих,
И от ног твоих, спешащих
Мимо дома моего.

Ты прощай, злодей — прельститель,
Вы, холмы мои, простите
Над.............................. Москвой, — 

Что Москва! Черт с ней, с Москвою!
Черт с Москвою, черт со мною, — 
И сам Свет — Христос с собой!

Лейтесь, лейтесь, слезы, лейтесь,
Вейтесь, вейтесь, рельсы, вейтесь,
Ты гуди, чугун, гуди...

Может, горькую судьбину
Позабуду на чужбине
На другой какой груди.

6

-  Ты расскажи нам про весну!  — 
Старухе внуки говорят.
Но, головою покачав,
Старуха отвечала так:
 —  Грешна весна,
Страшна весна.

 —  Так расскажи нам про Любовь!
Ей внук поет, что краше всех.
Но, очи устремив в огонь,
Старуха отвечала: — Ох!
Грешна Любовь,
Страшна Любовь!

И долго — долго на заре
Невинность пела во дворе:
 —  Грешна любовь,
Страшна любовь...

7

Маленькая сигарера!
Смех и танец всей Севильи!
Что тебе в том длинном, длинном
Чужестранце длинноногом?

Оттого, что ноги длинны,  — 
Не суди: приходит первым!
И у цапли ноги — длинны:
Всё на том же на болоте!

Невидаль, что белорук он!
И у кошки ручки — белы.
Оттого, что белы ручки,  — 
Не суди: ласкает лучше!

Невидаль — что белокур он!
И у пены  — кудри белы,
И у дыма- кудри белы,
И у куры  — перья белы!

Берегись того, кто утром
Подымается без песен,
Берегись того, кто трезвым
 —  Как капель — ко сну отходит,

Кто от солнца и от женщин
Прячется в собор и в погреб,
Как ножа бежит — загару,
Как чумы бежит — улыбки.

Стыд и скромность, сигарера,
Украшенье для девицы,
Украшенье для девицы,
Посрамленье для мужчины.

Кто приятелям не должен — 
Тот навряд ли щедр к подругам.
Кто к жидам не знал дороги — 
Сам жидом под старость станет.

Посему, малютка — сердце,
Маленькая сигарера,
Ты иного приложенья
Поищи для красных губок.

Губки красные — что розы:
Нынче пышут, завтра вянут,
Жалко их — на привиденье,
И живой души — на камень.

Москва — Ванв, 1919 — 1937


8

Твои руки черны от загару,
Твои ногти светлее стекла...
 — Сигарера! Скрути мне сигару,
Чтобы дымом любовь изошла.

Скажут люди, идущие мимо:
 — Что с глазами — то? Свет, что ль, не мил?
А я тихо отвечу: — От дыму.
Я девчонку свою продымил!

Весна 1919


9

Не сердись, мой Ангел Божий,
Если правда выйдет ложью.
Встречный ветер не допрашивают,
Правды с соловья не спрашивают.

1919


10

Ландыш, ландыш белоснежный,
Розан аленький!
Каждый говорил ей нежно:
"Моя маленькая!"

 — Ликом — чистая иконка,
Пеньем — пеночка...  — 
И качал ее тихонько
На коленочках.

Ходит вправо, ходит влево
Божий маятник.
И кончалось всё припевом:
"Моя маленькая!"

Божьи думы нерушимы,
Путь — указанный.
Маленьким не быть большими,
Вольным — связанными.

И предстал — в кого не целят
Девки — пальчиком:
Божий ангел встал с постели  — 
Вслед за мальчиком.

 — Будешь цвесть под райским древом,
Розан аленький! — 
Так и кончилась с припевом:
"Моя маленькая!"

16 июня 1919


<11>

На коленях у всех посидела
И у всех на груди полежало.
Всё до страсти она обожала
И такими глазами глядела,
Что сам Бог в небесах.

16 июня 1919


АЛЕ

В шитой серебром рубашечке,
 — Грудь как звездами унизана!  — 
Голова — цветочной чашечкой
Из серебряного выреза.

Очи — два пустынных озера,
Два Господних откровения — 
На лице, туманно — розовом
От Войны и Вдохновения.

Ангел — ничего — всё! — знающий,
Плоть — былинкою довольная,
Ты отца напоминаешь мне — 
Тоже Ангела и Воина.

Может — всё мое достоинство — 
За руку с тобою странствовать.
 — Помолись о нашем Воинстве
Завтра утром, на Казанскую!

18 июля 1919


* * *

Ты думаешь: очередной обман!
Одна к одной, как солдатье в казармах!
Что из того, что ни следа румян
На розовых устах высокопарных,  — 
Все та же смерть из розовых семян!
Ты думаешь: очередной обман!

И думаете Вы еще: зачем
В мое окно стучаться светлым перстнем?
Ты любишь самозванцев — где мой Кремль?
Давным — давно любовный ход мой крестный
Окончен. Дом мой темен, глух и нем.
И семь печатей спят на сердце сем.

И думаешь: сиротскую суму
Ты для того надела в год сиротский,
Чтоб разносить любовную чуму
По всем домам, чтоб утверждать господство
На каждом........ Черт в моем дому!
 — И отвечаю я: — Быть по сему!

Июль 1919


БАБУШКА

1

Когда я буду бабушкой — 
Годов через десяточек — 
Причудницей, забавницей,  — 
Вихрь с головы до пяточек!

И внук — кудряш — Егорушка
Взревет: "Давай ружье!"
Я брошу лист и перышко  — 
Сокровище мое!

Мать всплачет: "Год три месяца,
А уж, гляди, как зол!"
А я скажу: "Пусть бесится!
Знать, в бабушку пошел!"

Егор, моя утробушка!
Егор, ребро от ребрышка!
Егорушка, Егорушка,
Егорий — свет — храбрец!

Когда я буду бабушкой  — 
Седой каргою с трубкою!  — 
И внучка, в полночь крадучись,
Шепнет, взметнувши юбками:

"Кого, скажите, бабушка,
Мне взять из семерых?"  — 
Я опрокину лавочку,
Я закружусь, как вихрь.

Мать: "Ни стыда, ни совести!
И в гроб пойдет пляша!"
А я — то: "На здоровьице!
Знать, в бабушку пошла!"

Кто ходок в пляске рыночной — 
Тот лих и на перинушке, — 
Маринушка, Маринушка,
Марина — синь — моря!

"А целовалась, бабушка,
Голубушка, со сколькими?"
 — "Я дань платила песнями,
Я дань взымала кольцами.

Ни ночки даром проспанной:
Всё в райском во саду!"
 — "А как же, бабка, Господу
Предстанешь на суду?"

"Свистят скворцы в скворешнице,
Весна — то — глянь! — бела...
Скажу: — Родимый, — грешница!
Счастливая была!

Вы ж, ребрышко от ребрышка,
Маринушка с Егорушкой,
Моей землицы горсточку
Возьмите в узелок".

23 июля 1919


2

А как бабушке
Помирать, помирать,  — 
Стали голуби
Ворковать, ворковать.

"Что ты, старая,
Так лихуешься?"
А она в ответ:
"Что воркуете?"

 — "А воркуем мы
Про твою весну!"
 — "А лихуюсь я,
Что идти ко сну,

Что навек засну
Сном закованным — 
Я, бессонная,
Я, фартовая!

Что луга мои яицкие не скошены,
Жемчуга мои бурмицкие не сношены,
Что леса мои волынские не срублены,
На Руси не все мальчишки перелюблены!"

А как бабушке
Отходить, отходить, — 
Стали голуби
В окно крыльями бить.

"Что уж страшен так,
Бабка, голос твой?"
 — "Не хочу отдать
Девкам — молодцев".

 — "Нагулялась ты,  — 
Пора знать и стыд!"
 — "Этой малостью
Разве будешь сыт?

[[]]

ТЕБЕ — ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ

К тебе,имеющему быть рожденным
Столетие спустя, как отдышу,-
Из самых недр — как на смерть осужденный,
       Своей рукой пишу:

- Друг! не ищи меня! Другая мода!
Меня не помнят даже старики.
- Ртом не достать! — Через летейски воды
     Протягиваю две руки

Как два костра, глаза твои я вижу,
Пылающие мне в могилу — в ад,-
Ту видящие, что рукой не движет,
    Умершую сто лет назад.

Со мной в руке — почти что горстка пыли  — 
Мои стихи! — я вижу: на ветру
Ты ищешь дом, где родилась я — или
      В котором я умру.

На встречных женщин — тех, живых, счастливых,
Горжусь, как смотришь, и ловлю слова:
 —  Сборище самозванок! Всё мертвы вы!
      Она одна жива!

Я ей служил служеньем добровольца!
Все тайны знал, весь склад ее перстней!
Грабительницы мертвых! Эти кольца
       Украдены у ней!

О, сто моих колец! Мне тянет жилы,
Раскаиваюсь в первый раз,
Что столько я их вкривь и вкось дарила,  — 
      Тебя не дождалась!

И грустно мне еще, что в этот вечер,
Сегодняшний — так долго шла я вслед
Садящемуся солнцу, — и навстречу
      Тебе — через сто лет.

Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятье
Моим друзьям во мглу могил:
 — Все восхваляли! Розового платья
      Никто не подарил!

Кто бескорыстней был?! — Нет, я корыстна!
Раз не убьешь, — корысти нет скрывать,
Что я у всех выпрашивала письма,
      Чтоб ночью целовать.

Сказать? — Скажу! Небытие — условность.
Ты мне сейчас — страстнейший из гостей,
И ты окажешь перлу всех любовниц
      Во имя той — костей.

Август 1919


* * *

А плакала я уже бабьей
Слезой — солонейшей солью.
Как та — на лужочке — с граблей
Как эта — с серпочком — в поле.

От голосу  — слабже воска,
Как сахар в чаю моченный.
Стрелочкам своим поноску
Носила, как пес ученый.

 — "Ешь зернышко, я ж единой
Скорлупкой сыта с орешка!"
Никто не видал змеиной
В углах — по краям — усмешки.

Не знали мои герои,
Что сей голубок под схимой  — 
Как Царь — за святой горою
Гордыни несосвятимой.

Август 1919


* * *

Два дерева хотят друг к другу.
Два дерева. Напротив дом мой.
Деревья старые. Дом старый.
Я молода, а то б, пожалуй,
Чужих деревьев не жалела.

То, что поменьше, тянет руки,
Как женщина, из жил последних
Вытянулось, — смотреть жестоко,
Как тянется — к тому, другому,
Что старше, стойче и — кто знает?
Еще несчастнее, быть может.

Два дерева: в пылу заката
И под дождем — еще под снегом  — 
Всегда, всегда: одно к другому,
Таков закон: одно к другому,
Закон один: одно к другому.

Август 1919


* * *

Консуэла! — Утешенье!
Люди добрые, не сглазьте!
Наградил второю тенью
Бог меня — и первым счастьем.

Видно с ангелом спала я,
Бога приняла в объятья.
Каждый час благословляю
Полночь твоего зачатья.

И ведет меня — до сроку — 
К Богу — по дороге белой — 
Первенец мой синеокий:
Утешенье! — Консуэла!

Ну, а раньше — стать другая!
Я была счастливой тварью!
Все мой дом оберегали,  — 
Каждый под подушкой шарил!

Награждали — как случалось:
Кто — улыбкой, кто — полушкой.
А случалось — оставалось
Даже сердце под подушкой!..

Времячко мое златое!
Сонм чудесных прегрешений!
Всех вас вымела метлою
Консуэла — Утешенье.

А чердак мой чисто метен,
Сор подобран — на жаровню.
Смерть хоть сим же часом встретим:
Ни сориночки любовной!

 —  Вор! — Напрасно ждешь! — Не выйду!
Буду спать, как повелела
Мне — от всей моей Обиды
Утешенье — Консуэла!

Москва, октябрь 1919


АЛЕ

1

Ни кровинки в тебе здоровой.  — 
Ты похожа на циркового.

Вон над бездной встает, ликуя,
Рассылающий поцелуи.

Напряженной улыбкой хлещет
Эту сволочь, что рукоплещет.

Ни кровиночки в тонком теле,  — 
Все новиночек мы хотели.

Что, голубчик, дрожат поджилки?
Все. как надо: канат — носилки.

Разлетается в ладан сизый
Материнская антреприза.

Москва, октябрь 1919


2

Упадешь — перстом не двину.
Я люблю тебя как сына.

Всей мечтой своей довлея)
Не щадя и не жалея.

Я учу: губам полезно
Раскаленное железо,

Бархатных ковров полезней — 
Гвозди — молодым ступням.

А еще в ночи беззвездной
Под ногой — полезны — бездны!

Первенец мой крутолобый!
Вместо всей моей учебы — 
Материнская утроба
Лучше — для тебя была б.

Октябрь 1919


* * *

Бог! — Я живу! — Бог! — Значит ты не умер!
Бог, мы союзники с тобой!
Но ты старик угрюмый,
А я — герольд с трубой.

Бог! Можешь спать в своей ночной лазури!
Доколе я среди живых — 
Твой дом стоит! — Я лбом встречаю бури,
Я барабанщик войск твоих.

Я твой горнист. — Сигнал вечерний
И зорю раннюю трублю.
Бог! — Я любовью не дочерней,  — 
Сыновне я тебя люблю.

Смотри: кустом неопалимым
Горит походный мой шатер.
Не поменяюсь с серафимом:
Я твой Господен волонтер.

Дай срок: взыграет Царь — Девица
По всем по селам! — А дотоль  — 
Пусть для других — чердачная певица
И старый карточный король!

Октябрь 1919


* * *

А человек идет за плугом
И строит гнезда.
Одна пред Господом заслуга:
Глядеть на звезды.

И вот за то тебе спасибо,
Что, цепенея,
Двух звезд моих не видишь — ибо
Нашел — вечнее.

Обман сменяется обманом,
Рахилью — Лия.
Все женщины ведут в туманы:
Я — как другие.

Октябрь 1919


* * *

Маска — музыка... А третье
Что любимое? — Не скажет.
И я тоже не скажу.

Только знаю, только знаю
 — Шалой головой ручаюсь!  — 
Что не мать — и не жена.

Только знаю, только знаю,
Что как музыка и маска,
Как Москва — маяк — магнит — 

Как метель — и как мазурка
Начинается на М.

 — Море или мандарины?

Москва, октябрь 1919


* * *

Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!
Взойдите. Гора рукописных бумаг...
Так. — Руку! — Держите направо,  — 
Здесь лужа от крыши дырявой.

Теперь полюбуйтесь, воссев на сундук,
Какую мне Фландрию вывел паук.
Не слушайте толков досужих,
Что женщина — может без кружев!

Ну-с, перечень наших чердачных чудес:
Здесь нас посещают и ангел, и бес,
И тот, кто обоих превыше.
Недолго ведь с неба — на крышу!

Вам дети мои — два чердачных царька,
С веселою музой моею, — пока
Вам призрачный ужин согрею,  — 
Покажут мою эмпирею.

 — А что с Вами будет, как выйдут дрова?
 — Дрова? Но на то у поэта — слова
Всегда — огневые — в запасе!
Нам нынешний год не опасен...

От века поэтовы корки черствы,
И дела нам нету до красной Москвы!
Глядите: от края — до края — 
Вот наша Москва — голубая!

А если уж слишком поэта доймет
Московский, чумной, девятнадцатый год, — 
Что ж, — мы проживем и без хлеба!
Недолго ведь с крыши — на небо.

Октябрь 1919


* * *

Поскорее бы с тобою разделаться,
Юность — молодость, — эка невидаль!
Все: отселева — и доселева
Зачеркнуть бы крест на крест — наотмашь!

И почить бы в глубинах кресельных,
Меж небесных планид бесчисленных,
И учить бы науке висельной
Юных крестниц своих и крестников.

 — Как пожар зажечь, — как пирог испечь,
Чтобы в рот — да в гроб, как складнее речь
На суду держать, как отца и мать
.............. продать.

Подь-ка, подь сюда, мой воробушек!
В том дому жемчуга с горошину.
Будет жемчуг .........
А воробушек — на веревочке!

На пути твоем — целых семь планид,
Чтоб высоко встать — надо кровь пролить.
Лей да лей, не жалей учености,
Весельчак ты мой, висельченочек!

 — Ну, а ты зачем? — Душно с мужем спать!
 — Уложи его, чтоб ему не встать,
Да с ветрами вступив в супружество  — 
Берегись! — голова закружится!

И плетет — плетет ...... паук
 — "От румян — белил встал горбом — сундук,
Вся, как купол, красой покроешься, — 
После виселицы — отмоешься!"

Так — из темных обвалов кресельных,
Меж небесных планид бесчисленных
.  .  .  .  .  .  .  .  
Юных висельников и висельниц.

Внук с пирушки шел, видит — свет зажжен,
.............в полу круг прожжен.
 — Где же бабка? — В краю безвестном!
Прямо в ад провалилась с креслом!

Октябрь 1919


* * *

Уходящее лето, раздвинув лазоревый полог
(Которого нету — ибо сплю на рогоже — 
                         девятнадцатый год)
Уходящее лето — последнюю розу
 — От великой любви — прямо на сердце  
                              бросило мне.

На кого же похоже твое уходящее лето?
На поэта?
 — Ну нет!
На г......д... ...в......!

Октябрь 1919


* * *

А была я когда-то цветами увенчана
И слагали мне стансы — поэты.
Девятнадцатый год, ты забыл, что я женщина...
Я сама позабыла про это!

Скажут имя мое — и тотчас же, как в зеркале
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
И повис надо мной, как над брошенной церковью,
Тяжкий вздох сожалений бесплодных.

Так, в...... Москве погребенная заживо,
Наблюдаю с усмешкою тонкой,
Как меня — даже ты, что три года охаживал! — 
Обходить научился сторонкой.

Октябрь 1919


* * *

Сам посуди: так топором рубила,
Что невдомек: дрова трещат — аль ребра?
А главное: тебе не согрубила,
А главное: <сама> осталась доброй.

Работала за мужика, за бабу,
А больше уж нельзя — лопнут виски!
 — Нет, руку приложить тебе пора бы:
У человека только две руки!

Октябрь 1919


С.Э.

Хочешь знать, как дни проходят,
Дни мои в стране обид?
Две руки пилою водят,
Сердце — имя говорит.

Эх! Прошел бы ты по дому  — 
Знал бы! Так в ночи пою,
Точно по чему другому — 
Не по дереву — пилю.

И чудят, чудят пилою
Руки — вольные досель.
И метет, метет метлою
Богородица — Метель.

Ноябрь 1919


* * *

Дорожкою простонародною,
Смиренною, богоугодною,
Идем — свободные, немодные,
Душой и телом — благородные.

Сбылися древние пророчества:
Где вы — Величества? Высочества?

Мать с дочерью идем — две странницы
Чернь черная навстречу чванится.
Быть может — вздох от нас останется,
А может — Бог на нас оглянется...

Пусть будет — как Ему захочется:
Мы не Величества, Высочества.

Так, скромные, богоугодные,
Душой и телом — благородные,
Дорожкою простонародною  — 
Так, доченька, к себе на родину:

В страну Мечты и Одиночества — 
Где мы  — Величества, Высочества.

(1919)


БАЛЬМОНТУ

Пышно и бесстрастно вянут
Розы нашего румянца.
Лишь камзол теснее стянут:
Голодаем как испанцы.

Ничего не можем даром
Взять — скорее гору сдвинем!
И ко всем гордыням старым  — 
Голод: новая гордыня.

В вывернутой наизнанку
Мантии Врагов Народа
Утверждаем всей осанкой:
Луковица — и свобода.

Жизни ломовое дышло
Спеси не перешибило
Скакуну. Как бы не вышло:
 —  Луковица — и могила.

Будет наш ответ у входа
В Рай, под деревцем миндальным:
 — Царь! На пиршестве народа
Голодали — как гидальго!

Ноябрь 1919


* * *

Высоко мое оконце!
Не достанешь перстеньком!
На стене чердачной солнце
От окна легло крестом.

Тонкий крест оконной рамы.
Мир. — На вечны времена.
И мерещится мне: в самом
Небе я погребена!

Ноябрь 1919


АЛЕ

1

Когда-нибудь, прелестное созданье,
Я стану для тебя воспоминаньем.

Там, в памяти твоей голубоокой,
Затерянным — так далеко — далёко.

Забудешь ты мой профиль горбоносый,
И лоб в апофеозе папиросы,

И вечный смех мой, коим всех морочу,
И сотню — на руке моей рабочей  — 

Серебряных перстней, — чердак — каюту,
Моих бумаг божественную смуту...

Как в страшный год, возвышены Бедою,
Ты — маленькой была, я — молодою.


2

О бродяга, родства не помнящий  — 
Юность! — Помню: метель мела,
Сердце пело. — Из нежной комнаты
Я в метель тебя увела.

И твой голос в метельной мгле:
 — "Остригите мне, мама, волосы!
Они тянут меня к земле!"

Ноябрь 1919


3

Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!

Жалко мне, когда в печи
Жар, — а ты не видишь!
В дверь — звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!

Платьица твои висят,
Точно плод запретный.
На окне чердачном — сад
Расцветает — тщетно.

Голуби в окно стучат, — 
Скучно с голубями!
Мне ветра привет кричат,  — 
Бог с ними, с ветрами!

Не сказать ветрам седым,
Стаям голубиным — 
Чудодейственным твоим
Голосом: ~ Марина!

Ноябрь 1919


* * *

В темных вагонах
На шатких, страшных
Подножках, смертью перегруженных,
Между рабов вчерашних
Я все думаю о тебе, мой сын,  — 
Принц с головой обритой!

Были волосы — каждый волос  — 
В царство ценою.........

На волосок от любви народы  — 
В гневе — одним волоском дитяти
Можно ............ сковать!
 — И на приютской чумной кровати
Принц с головой обритой.

Принц мой приютский!
Можешь ли ты улыбнуться?
Слишком уж много снегу
В этом году!

Много снегу и мало хлеба.

Шатки подножки.

Кунцево, ноябрь 1919


* * *

О души бессмертный дар!
Слезный след жемчужный!
Бедный, бедный мой товар,
Никому не нужный!

Сердце нынче не в цене,  — 
Все другим богаты!
Приговор мой на стене:
 — Чересчур легка ты!...

19 декабря 1919


* * *

Я не хочу ни есть, ни пить, ни жить.
А так: руки скрестить — тихонько плыть
Глазами по пустому небосклону.
Ни за свободу я — ни против оной
 — О, Господи! — не шевельну перстом.
Я не дышать хочу — руки крестом!

Декабрь 1919


* * *

Поцеловала в голову,
Не догадалась — в губы!
А все ж — по старой памяти  — 
Ты хороша, Любовь!

Немножко бы веселого
Вина, — да скинуть шубу, — 
О как — по старой памяти  — 
Ты б загудела, кровь!

Да нет, да нет, — в таком году
Сама любовь — не женщина!
Сама Венера, взяв топор,
Громит в щепы подвал.

В чумном да ледяном аду,
С Зимою перевенчанный,
Амур свои два крылышка
На валенки сменял.

Прелестное создание!
Сплети — ка мне веревочку
Да сядь — по старой памяти  — 
К девчонке на кровать.

 — До дальнего свидания!
 — Доколь опять научимся
Получше, чем в головочку
Мальчишек целовать.

Декабрь 1919


ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

1

На скольких руках — мои кольца,
На скольких устах — мои песни,
На скольких очах — мои слезы...
По всем площадям — моя юность!

2

Бабушке — и злая внучка мила!
Горе я свое за ручку взяла:
"Сто ночей подряд не спать — невтерпеж!
Прогуляйся, — может, лучше уснешь!"

3

Так, выбившись из страстной колеи,
Настанет день — скажу: "не до любви!"
Но где же, на календаре веков,
Ты, день, когда скажу: "не до стихов!"

4

Словно теплая слеза — 
Капля капнула в глаза.
Там, в небесной вышине,
Кто-то плачет обо мне.

5

Плутая по своим же песням,
Случайно попадаю — в души.
Предупреждаю — не жилица!
Еще не выстроен мой дом.

6

"Завтра будет: после-завтра" — 
Так Любовь считает в первый
День, а в день последний: "хоть бы
Нынче было век назад!"

7

Птичка все же рвется в рощу,
Как зерном ни угощаем,
Я взяла тебя из грязи,  — 
В грязь родную возвращаю.

8

Ты зовешь меня блудницей,  — 
Прав, — но малость упустил:
Надо мне, чтоб гость был статен,
Во — вторых — чтоб не платил.

9

ПЯТИСТИШИЕ

Решено — играем оба,
И притом: играем разно:
Ты — по чести, я — плутуя.
Но, при всей игре нечистой,
Насмерть заиграюсь — я.

10

Как пойманную птицу — сердце
Несу к тебе, с одной тревогой:
Как бы не отняли мальчишки,
Как бы не выбилась — сама!


11

И если где прольются слезы, — 
Всех помирю, войдя!
Я — иволга, мой голос первый
В лесу, после дождя.

12

Всё в ваших домах
Под замком, кроме сердца.
Лишь то мое в доме,
Что плохо лежит.

13

Я не мятежница — и чту устав:
Через меня шагнувший ввысь — мне друг.
Однако, памятуй, что, в руки взяв
Себя, ты выпустил  — меня из рук.


14

У — в мир приходящих — ручонки зажаты:
Как будто на приступ, как будто в атаку!
У — в землю идущих — ладони раскрыты:
Все наши полки разбиты!

15

Не стыдись, страна Россия!
Ангелы — всегда босые...
Сапоги сам черт унес.
Нынче страшен — кто не бос!

<16>

Так, в землю проводив меня глазами,
Вот что напишите мне на кресте, — весь сказ!
 — "Вставала с песнями, ложилась со слезами,
А умирала — так смеясь!"

<17>

Плутая по своим же песням,
Случайно попадаю в души.
Но я опасная приблуда:
С собою уношу — весь дом.

<18>

Ты принес мне горсть рубинов,
Мне дороже розы уст,
Продаюсь я за мильоны,
За рубли не продаюсь.

<19>

Ты зовешь меня блудницей,  — 
Прав, — но все ж не забывать:
Лучше к печке приложиться,
Чем тебя поцеловать.

<20>

Ты зовешь меня блудницей:
 — Слушай, выученик школ!
Надо мне, чтоб гость был вежлив,
Во — вторых — чтоб ты ушел.

<21>

Твой дом обокраден,
Не я виновата.
Лишь то — мое — в доме,
Что плохо лежит.

<22>

Шаги за окном стучат.
Не знаю, который час.
Упаси тебя Божья Мать
Шаги по ночам считать!

<23>

Шаг у моего порога.
Снова ложная тревога.
Но не ложью будет то что
Новый скоро будет шаг.

<24>

В книге — читай — гостиничной:
 — Не обокравши — выбыл.
Жулик — по жизни — нынешней
Гость — и на том спасибо.

1919 — 1920


* * *

Между воскресеньем и субботой
Я повисла, птица вербная.
На одно крыло — серебряная,
На другое — золотая.

Меж Забавой и Заботой
Пополам расколота, — 
Серебро мое — суббота!
Воскресенье — золото!

Коли грусть пошла по жилушкам,
Не по нраву — корочка, — 
Знать, из правого я крылушка
Обронила перышко.

А коль кровь опять проснулася,
Подступила к щеченькам,  — 
Значит, к миру обернулася
Я бочком золотеньким.

Наслаждайтесь! — Скоро — скоро
Канет в страны дальние — 
Ваша птица разноперая — 
Вербная — сусальная.

29 декабря 1919


* * *

В синем небе — розан пламенный:
Сердце вышито на знамени.
Впереди — без роду — племени
Знаменосец молодой.

В синем поле — цвет садовый:
Вот и дом ему, — другого
Нет у знаменосца дома.
Волоса его как лен.

Знаменосец, знаменосец!
Ты зачем врагу выносишь
В синем поле — красный цвет?

А как грудь ему проткнули  — 
Тут же в знамя завернули.
Сердце на — сердце пришлось.

Вот и дом ему. — Другого
Нет у знаменосца дома.

29 декабря 1919


* * *

Простите Любви — она нищая!
У ней башмаки нечищены,  — 
И вовсе без башмаков!

Стояла вчерась на паперти,
Молилася Божьей Матери, — 
Ей в дар башмачок сняла.

Другой — на углу, у булочной,
Сняла ребятишкам уличным:
Где милый — узнать — прошел.

Босая теперь — как ангелы!
Не знает, что ей сафьянные
В раю башмачки стоят.

30 декабря 1919, Кунцево — Госпиталь






Проект: «Мир Марины Цветаевой». Координатор проекта: Ф. Левичев, 1999—2000.
Редактор раздела: Владимир Антропов.
© Дизайн: FTdesign, 2000.