БРАТЬЯ



Спят, не разнимая рук,
С братом — брат,
С другом — друг.
Вместе, на одной постели.

Вместе пили, вместе пели.

Я укутала их в плед,
Полюбила их навеки.

Я сквозь сомкнутые веки
Странные читаю вести:

Радуга: двойная слава,
Зарево: двойная смерть.

Этих рук не разведу.
Лучше буду,
Лучше буду
Полымем пылать в аду!



Два ангела, два белых брата,
На белых вспененных конях!
Горят серебряные латы
На всех моих грядущих днях.
И оттого, что вы крылаты  — 
Я с жадностью целую прах.

Где стройный благовест негромкий,
Бредущие через поля
Купец с лотком, слепец с котомкой..
 — Дымят, пылая и гремя,
Под конским топотом — обломки
Китай — города и Кремля!

Два всадника! Две белых славы!
В безумном цирковом кругу
Я вас узнала. — Ты, курчавый,
Архангелом вопишь в трубу.
Ты — над Московскою Державой
Вздымаешь радугу — дугу.



Глотаю соленые слезы.
Роман неразрезанный — глуп.
Не надо ни робы, ни розы,
Ни розовой краски для губ,

Ни кружев, ни белого хлеба,
Ни солнца над вырезом крыш,
Умчались архангелы в небо,
Уехали братья в Париж!

11 января 1918

* * *

Ветер звонок, ветер нищ,
Пахнет розами с кладбищ.
......ребенок, рыцарь, хлыщ.

Пастор с книгою святою,  — 
Всяк........красотою
Над беспутной сиротою.

Только ты, мой блудный брат,
Ото рта отводишь яд!

В беззаботный, скалозубый
Разговор — и в ворот шубы
Прячешь розовые губы.

13 января 1918

* * *

На кортике своем: Марина  — 
Ты начертал, встав за Отчизну.
Была я первой и единой
В твоей великолепной жизни.

Я помню ночь и лик пресветлый
В аду солдатского вагона.
Я волосы гоню по ветру,
Я в ларчике храню погоны.

Москва, 18 января 1918

* * *

Beau tenebreux!* — Вам грустно. — Вы больны.
Мир неоправдан, — зуб болит! — Вдоль нежной
Раковины щеки — фуляр, как ночь.

Ни тонкий звон венецианских бус,
(Какая-нибудь память Казановы
Монахине преступной) — ни клинок

Дамасской стали, ни крещенский гул
Колоколов по сонной Московии  — 
Не расколдуют нынче Вашей мглы.

Доверьте мне сегодняшнюю ночь.

Я потайной фонарь держу под шалью.
Двенадцатого — ровно — половина.
И вы совсем не знаете — кто я.

Январь 1918
---------
Красавец мрачный! (фр.).

* * *

Уедешь в дальние края,
Остынешь сердцем. — Не остыну.
Распутица — заря — румыны  — 
Младая спутница твоя...

Кто бросил розы на снегу?

Ах, это шкурка мандарина...
И крутятся в твоем мозгу:
Мазурка — море — смерть — Марина.

Февраль 1918

* * *

Как много красавиц, а ты — один,
Один — против ста тридцати Кармен,
И каждая держит цветок в зубах,
И каждая просит — роли.

У всех лихорадка в глазах и лесть
На красных губах, и такая страсть
К мехам и духам, и невинны все,
И все они — примадонны.

Вся каторга рампы — вокруг юных глаз.
Но занавес падает, гром гремит,
В надушенный шелк окунулся стан,
И Кто-то целует руки.

От гения, грима, гримас, грошей  — 
В кабак, на расправу, на страстный смотр
И возглас в четвертом часу утра,
С закинутым лбом: — Любите!

19 февраля 1918


ПЛАЩ

        Плащ — для всех, кто строен и высок,
        Плащ — для всех, кто смотрит на Воcток




Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет.
Пили всю ночь, всю ночь. Вплоть до седьмого часа.
А на мосту, как черт, черный взметнулся плащ.
 — Женщина или черт? — Доминиканца — ряса?

Оперный плащ певца? — Вдовий смиренный плат?
Резвой интриги щит? — Или заклад последний?
 — Хочется целовать. — Воет завод. — Бредет
Дряхлая знать — в кровать, глупая голь — к обедне.

8 марта 1918




Век коронованной Интриги,
Век проходимцев, век плаща!
 — Век, коронованный Голгофой!
Писали маленькие книги
Для куртизанок — филозофы.
Великосветского хлыща
Взмывало — умереть за благо.
Сверкал витийственною шпагой
За океаном — Лафайет.
А герцогини, лучший цвет
Вздыхателей обезоружив,
Согласно сердцу — и Руссо  — 
Купались в море детских кружев.

Катали девочки серсо,
С мундирами шептались Сестры.
Благоухали Тюилери...
А Королева — Колибри,
Нахмурив бровки, — до зари
Беседовала с Калиостро.

11 марта 1918




Ночные ласточки Интриги  — 
Плащи, — крылатые герои
Великосветских авантюр.
Плащ, щеголяющий дырою,
Плащ вольнодумца, плащ расстриги,
Плащ — Проходимец, плащ — Амур.

Плащ прихотливый, как руно,
Плащ, преклоняющий колено,
Плащ, уверяющий: — темно...
Гудок дозора. — Рокот Сены.
Плащ Казановы, плащ Лозэна.  — 
Антуанетты домино.

Но вот, как черт из черных чащ — 
Плащ — чернокнижник, вихрь — плащ,
Плащ — вороном над стаей пестрой
Великосветских мотыльков.
Плащ цвета времени и снов  — 
Плащ Кавалера Калиостро.

10 апреля 1918


* * *

Закинув голову и опустив глаза,
Пред ликом Господа и всех святых — стою.
Сегодня праздник мой, сегодня — Суд.

Сонм юных ангелов смущён до слёз.
Бесстрастны праведники. Только ты,
На тронном облаке, глядишь как друг.

Что хочешь — спрашивай. Ты добр и стар,
И ты поймешь, что с эдаким в груди
Кремлевским колоколом — лгать нельзя.

И ты поймешь, как страстно день и ночь
Боролись Промысел и Произвол
В ворочающей жернова — груди.

Так, смертной женщиной, — опущен взор,
Так, гневным ангелом — закинут лоб,
В день Благовещенья, у Царских врат,
Перед лицом твоим — гляди! — стою.

А голос, голубем покинув в грудь,
В червонном куполе обводит круг.

Март 1918


* * *

Кровных коней запрягайте в дровни!
Графские вина пейте из луж!
Единодержцы штыков и душ!
Распродавайте — на вес — часовни,
Монастыри — с молотка — на слом.
Рвитесь на лошади в Божий дом!
Перепивайтесь кровавым пойлом!

Стоила — в соборы! Соборы — в стойла!
В чертову дюжину — календарь!
Нас под рогожу за слово: царь!

Единодержцы грошей и часа!
На куполах вымещайте злость!
Распродавая нас всех на мясо,
Раб худородный увидит — Расу:
Черная кость — белую кость.

Москва. 2 марта 1918
Первый день весны.

ДОН



Белая гвардия, путь твой высок:
Черному дулу — грудь и висок.

Божье да белое твое дело:
Белое тело твое — в песок.

Не лебедей это в небе стая:
Белогвардейская рать святая
Белым видением тает, тает...

Старого мира — последний сон:
Молодость — Доблесть — Вандея — Дон.

24 марта 1918




Кто уцелел — умрет, кто мертв — воспрянет.
И вот потомки, вспомнив старину:
 — Где были вы? — Вопрос как громом грянет,
Ответ как громом грянет: — На Дону!

 — Что делали? — Да принимали муки,
Потом устали и легли на сон.
И в словаре задумчивые внуки
За словом: долг напишут слово: Дон.

30 марта 1918
NB! мои любимые.



Волны и молодость — вне закона!
Тронулся Дон. — Погибаем. — Тонем.
Ветру веков доверяем снесть
Внукам — лихую весть:

Да! Проломилась донская глыба!
Белая гвардия — да! — погибла.
Но покидая детей и жен,
Но уходя на Дон,

Белою стаей летя на плаху,
Мы за одно умирали: хаты!

Перекрестясь на последний храм,
Белогвардейская рать — векам.

Москва, Благовещение 1918
 — дни разгрома Дона  - 


* * *

Идет по луговинам лития.
Таинственная книга бытия
Российского ~ где судьбы мира скрыты  — 
Дочитана и наглухо закрыта.

И рыщет ветер, рыщет по степи:
 — Россия! — Мученица! — С миром — спи!

30 марта 1918


* * *

Трудно и чудно — верность до гроба!
Царская роскошь — в век площадей!
Стойкие души, стойкие ребра,  — 
Где вы, о люди минувших дней?!

Рыжим татарином рыщет вольность,
С прахом равняя алтарь и трон.
Над пепелищами — рев застольный
Беглых солдат и неверных жен.

11 апреля 1918


* * *

...О, самозванцев жалкие усилья!
Как сон, как снег, как смерть — святыни — всем.
Запрет на Кремль? Запрета нет на крылья!
И потому — запрета нет на Кремль!

Страстной понедельник 1918


* * *

 — Марина! Спасибо за мир!
Дочернее странное слово.
И вот — расступился эфир
Над женщиной светлоголовой

Но рот напряжен и суров.
Умру, — а восторга не выдам!
Так с неба Господь Саваоф
Внимал молодому Давиду.

Страстной понедельник 1918


АНДРЕЙ ШЕНЬЕ



Андрей Шенье взошел на эшафот,
А я живу — и это страшный грех.
Есть времена — железные — для всех.
И не певец, кто в порохе — поет.

И не отец, кто с сына у ворот
Дрожа срывает воинский доспех.
Есть времена, где солнце — смертный грех.
Не человек — кто в наши дни живет.

11 апреля 1918




Не узнаю в темноте
Руки — свои иль чужие?
Мечется в страшной мечте
Черная Консьержерия.

Руки роняют тетрадь,
Щупают тонкую шею.
Утро крадется как тать.
Я дописать не успею.

17 апреля 1918


* * *

Не самозванка — я пришла домой,
И не служанка — мне не надо хлеба.
Я — страсть твоя, воскресный отдых твой,
Твой день седьмой, твое седьмое небо.

Там на земле мне подавали грош
И жерновов навешали на шею.
 — Возлюбленный! — Ужель не узнаешь?
Я ласточка твоя — Психея!

Апрель 1918


* * *

Страстный стон, смертный стон,
А над стонами — сон.
Всем престолам — престол,
Всем законам — закон.

Где пустырь — поле ржи,
Реки с синей водой...
Только веки смежи,
Человек молодой!

В жилах — мед. Кто идет?
Это — он, это — сон  — 
Он уймет, он отрет
Страстный пот, смертный пот.

24 апреля 1918


* * *

Ходит сон с своим серпом,
Ходит смерть с своей косой  — 
Царь с царицей, брат с сестрой.

 — Ходи в сени, ходи в рай!
 — Ходи в дедушкин сарай!

Шли по рекам синим,
Шли мы по пустыням,
 — Странники — к святыням.

 — Мы тебя не при — имем!
 — Мы тебя не при — имем!

 — Я Христова сирота,
Растворяю ворота
Ключиком — замочком,
Шелковым платочком.

 — И до вас доплелась.
 — Проходи! — Бог подаст!

 — Дом мой — немалый,
Мед мой — хваленый,
Розан мой — алый,
Виноград — зеленый...

Хлеба-то! Хлеба!
Дров — полон сад!
Глянь-ка на небо  — 
Птички летят!

25 апреля 1918


* * *

      Евгению Багратионовичу Вахтангову

Серафим — на орла! Вот бой!  — 
Примешь вызов? — Летим за тучи!
В год кровавый и громовой  — 
Смерть от равного — славный случай.

Гнев Господень нас в мир изверг,
Дабы помнили люди — небо.
Мы сойдемся в Страстной Четверг
Над церковкой Бориса — и — Глеба.

Москва, Вербное воскресенье 1918


* * *

С вербочкою светлошерстой  — 
Светлошерстая сама  — 
Меряю Господни версты
И господские дома.

Вербочка! Небесный житель!
 — Вместе в небо! — Погоди!  — 
Так и в землю положите
С вербочкою на груди.

Вербное воскресенье 1918


* * *

Коли в землю солдаты всадили — штык,
Коли красною тряпкой затмили — Лик*,
Коли Бог под ударами — глух и нем,
Коль на Пасху народ не пустили в Кремль -

Надо бражникам старым засесть за холст,
Рыбам — петь, бабам — умствовать, птицам — 
                                    ползть,
Конь на всаднике должен скакать верхом,
Новорожденных надо поить вином**,

Реки — жечь, мертвецов выносить — в окно,
Солнце красное в полночь всходить должно,
Имя суженой должен забыть жених...

Государыням нужно любить — простых***

3-й день Пасхи 1918
----------------
* Красный флаг, к<отор>ым завесили лик 
Николая Чудотворца. Продолжение — 
известно (примеч. М. Цветаевой),

** Поили: г<оспо>жу де Жанлис. В Бургундии. 
Называлось "1а miaulee
И жила, кажется, до 90 — ста лет. 
Но была ужасная лицемерка (примеч.
М. Цветаевой).

*** Любили (примеч. М. Цветаевой).



* * *

Это просто, как кровь и пот:
Царь — народу, царю — народ.

Это ясно, как тайна двух:
Двое рядом, а третий — Дух.

Царь с небес на престол взведен:
Это чисто, как снег и сон.

Царь опять на престол взойдет  — 
Это свято, как кровь и пот.

7 мая 1918. 3 — ий день Пасхи
(а оставалось ему жить меньше трех месяцев!)


* * *

Орел и архангел! Господень гром!
Не храм семиглавый, не царский дом
Да будет тебе гнездом.

Нет, — Красная площадь, где весь народ!
И — Лобное место сравняв — в поход:
Птенцов — собирать — сирот.

Народ обезглавлен и ждет главы.
Уж воздуху нету ни в чьей груди.
Архангел! — Орел! — Гряди!

Не зарева рыщут, не вихрь встает,
Не радуга пышет с небес, — то Петр
Птенцам производит смотр.

7 мая 1918,
третий день Пасхи 


* * *

Плоти — плоть, духу — дух,
Плоти — хлеб, духу — весть,
Плоти — червь, духу — вздох,
Семь венцов, семь небес.

Плачь же, плоть! — Завтра прах!
Дух, не плачь! — Славься, дух!
Нынче — раб, завтра — царь
Всем семи — небесам.

9 мая 1918


* * *

Змея оправдана звездой,
Застенчивая низость — небом.
Топь — водопадом, камень — хлебом.
Чернь — Марсельезой, царь — бедой.
Стан несгибавшийся — горбом
Могильным, — горб могильный — розой...

9 мая 1918


* * *

Московский герб: герой пронзает гада.
Дракон в крови. Герой в луче. — Так надо.

Во имя Бога и души живой
Сойди с ворот. Господень часовой!

Верни нам вольность. Воин, им — живот.
Страж роковой Москвы — сойди с ворот!

И докажи — народу и дракону  — 
Что спят мужи — сражаются иконы.

9 мая 1918


* * *

Заклинаю тебя от злата,
От полночной вдовы крылатой,
От болотного злого дыма,
От старухи, бредущей мимо,

Змеи под кустом,
Воды под мостом,
Дороги крестом,
От бабы — постом.

От шали бухарской,
От грамоты царской,
От черного дела,
От лошади белой!

10 мая 1918


* * *

Бог — прав
Тлением трав,
Сухостью рек,
Воплем калек,

Вором и гадом,
Мором и гладом,
Срамом и смрадом,
Громом и градом.

Попранным Словом.
Проклятым годом.
Пленом царёвым.
Вставшим народом.

12 мая 1918

(NB! Очевидно, нужно понять: Бог 
всё-таки прав, прав — вопреки).

* * *

На тебе, ласковый мой, лохмотья,
Бывшие некогда нежной плотью.
Всю истрепала, изорвала,  — 
Только осталось что два крыла.

Одень меня в свое великолепье,
Помилуй и спаси.
А бедные истлевшие отрепья
Ты в ризницу снеси.

13 мая 1918


* * *

В черном небе слова начертаны  — 
И ослепли глаза прекрасные...
И не страшно нам ложе смертное,
И не сладко нам ложе страстное.

В поте — пишущий, в поте пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий,
Дуновение — Вдохновения!

14 мая 1918


* * *

"Простите меня, мои горы!
Простите меня, мои реки!
Простите меня, мои нивы!
Простите меня, мои травы!"

Мать — крест надевала солдату,
Мать с сыном прощались навеки...
И снова из сгорбленной хаты:
"Простите меня, мои реки!"

14 мая 1918


* * *

Благословляю ежедневный труд,
Благословляю еженощный сон.
Господню милость и Господень суд,
Благой закон — и каменный закон.

И пыльный пурпур свой, где столько дыр,
И пыльный посох свой, где все лучи...
 — Еще, Господь, благословляю мир
В чужом дому — и хлеб в чужой печи.

21 мая 1918


* * *

Полюбил богатый — бедную,
Полюбил ученый — глупую,
Полюбил румяный — бледную,
Полюбил хороший — вредную:
Золотой — полушку медную.

 — Где, купец, твое роскошество?
"Во дырявом во лукошечке!"

 — Где, гордец, твои учености?
"Под подушкой у девчоночки!"

 — Где, красавец, щеки алые?
"За ночь черную — растаяли".

 — Крест серебряный с цепочкою?
"У девчонки под сапожками!"

Не люби, богатый, — бедную,
Не люби, ученый, — глупую,
Не люби, румяный, — бледную,
Не люби, хороший, — вредную.
Золотой — полушку медную!

Между 21 и 26 мая 1918


* * *

Семь мечей пронзали сердце
Богородицы над Сыном.
Семь мечей пронзили сердце,
А мое — семижды семь.

Я не знаю, жив ли, нет ли
Тот, кто мне дороже сердца,
Тот, кто мне дороже Сына...

Этой песней — утешаюсь.
Если встретится — скажи.

25 мая 1918


* * *

Слезы, слезы — живая вода!
Слезы, слезы — благая беда!
Закипайте из жарких недр,
Проливайтесь из жарких век.
Гнев Господень — широк и щедр.
Да снесет его — человек.

Дай разок вздохнуть
Свежим воздухом.
Размахни мне в грудь  — 
Светлым посохом!

26 мая 1918


* * *

Наградил меня Господь
Сердцем светлым и железным,
Даром певчим, даром слезным.

Оградил меня Господь
Белым знаменем.
Обошел меня Господь
Плотским пламенем.

Выше — знамя!
Бог над нами!
Тяжче камня  — 
Плотский пламень!

Май 1918


* * *

Хочешь знать мое богачество?
Скакуну на свете — скачется,
Мертвым — спится, птицам — свищется.

Юным — рыщется да ищется,
Неразумным бабам — плачется.
 — Слезный дар — мое богачество!

Май 1918


* * *

Белье на речке полощу,
Два цветика своих ращу.

Ударит колокол — крещусь,
Посадят голодом — пощусь.

Душа и волосы — как шелк.
Дороже жизни — добрый толк.

Я свято соблюдаю долг.
 — Но я люблю вас — вор и волк!

Между 26 мая и 4 июня 1918


* * *

Я расскажу тебе — про великий обман:
Я расскажу тебе, как ниспадает туман
На молодые деревья, на старые пни.
Я расскажу тебе, как погасают огни
В низких домах, как — пришелец египетских стран
В узкую дудку под деревом дует цыган.

Я расскажу тебе — про великую ложь:
Я расскажу тебе, как зажимается нож
В узкой руке, — как вздымаются ветром веков
Кудри у юных — и бороды у стариков.

Рокот веков.
Топот подков.

4 июня 1918


* * *

Юношам — жарко,
Юноши — рдеют,
Юноши бороду бреют.

Старость — жалеет:
Бороды греют.

(Проснулась с этими стихами 
22 мая 1918)


* * *

Осторожный троекратный стук.
Нежный недруг, ненадежный друг, — 
Не обманешь! То не странник путь
Свой кончает. — Так стучатся в грудь
За любовь. Так, потупив взгляд,
В светлый Рай стучится черный Ад.

6 июня 1918


* * *

Я — есмь. Ты — будешь. Между нами — бездна.
Я пью. Ты жаждешь. Сговориться — тщетно.
Нас десять лет, нас сто тысячелетий
Разъединяют. — Бог мостов не строит.

Будь! — это заповедь моя. Дай — мимо
Пройти, дыханьем не нарушив роста.
Я — семь. Ты — будешь. Через десять весен
Ты скажешь: — есть! — а я скажу: — когда-то...

б июня 1918


* * * 

Дороги — хлебушек и мука!
Кушаем — дырку от кренделька.
Да, на дороге теперь большой
С коробом — страшно, страшней — с душой!
Тыщи — в кубышку, товар — в камыш...
Ну, а души — то не утаишь!

6 июня 1918


* * *

Мракобесие. — Смерч. — Содом.
Берегите Гнездо и Дом.
Долг и Верность спустив с цепи,
Человек молодой — не спи!
В воротах, как Благая Весть,
Белым стражем да встанет — Честь.

Обведите свой дом — межой,
Да не внидет в него — Чужой.
Берегите от злобы волн
Садик сына и дедов холм.
Под ударами злой судьбы  — 
Выше — прадедовы дубы!

6 июня 1918


* * *

Умирая, не скажу: была.
И не жаль, и не ищу виновных.
Есть на свете поважней дела
Страстных бурь и подвигов любовных.

Ты, — крылом стучавший в эту грудь,
Молодой виновник вдохновенья  — 
Я тебе повелеваю: — будь!
Я — не выйду из повиновенья.

30 июня 1918


* * *

Ночи без любимого — и ночи
С нелюбимым, и большие звезды
Над горячей головой, и руки,
Простирающиеся к Тому  — 
Кто от века не был — и не будет,
Кто не может быть — и должен быть.
И слеза ребенка по герою,
И слеза героя по ребенку,
И большие каменные горы
На груди того, кто должен — вниз...

Знаю все, что было, все, что будет,
Знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, на косноязычном
Языке людском зовется — Жизнь.

(Между 30 июня и б июля 1918)


ПАМЯТИ БЕРАНЖЕ

Дурная мать! — Моя дурная слава
Растет и расцветает с каждым днем.
То на пирушку заведет Лукавый,
То первенца забуду — за пером...

Завидуя императрицам моды
И маленькой танцовщице в трико,
Гляжу над люлькой, как уходят — годы,
Не видя, что уходит — молоко!

И кто из вас, ханжи, во время оно
Не пировал, забыв о платеже!
Клянусь бутылкой моего патрона
И вашего, когда — то, — Беранже!

Но одному — сквозь бури и забавы  — 
Я, несмотря на ветреность, — верна.
Не ошибись, моя дурная слава:
 — Дурная мать, но верная жена!

б июля 1918


* * *

Я сказала, а другой услышал
И шепнул другому, третий — понял,
А четвертый, взяв дубовый посох,
В ночь ушел — на подвиг. Мир об этом
Песнь сложил, и с этой самой песней
На устах — о жизнь! — встречаю смерть.

б июля 1918


* * *

Руки, которые не нужны
Милому, служат — Миру.
Горестным званьем Мирской Жены
Нас увенчала Лира.

Много незваных на царский пир.
Надо им спеть на ужин!
Милый не вечен, но вечен — Мир.
Не понапрасну служим.

б июля 1918


* * *

Белизна — угроза Черноте.
Белый храм грозит гробам и грому.
Бледный праведник грозит Содому
Не мечом — а лилией в щите!

Белизна! Нерукотворный круг!
Чан крестильный! Вещие седины!
Червь и чернь узнают Господина
По цветку, цветущему из рук.

Только агнца убоится — волк,
Только ангелу сдается крепость.
Торжество — в подвалах и в вертепах!
И взойдет в Столицу — Белый полк!

7 июля 1918


* * *

Пахнет ладаном воздух. Дождь был и прошел.
Из зияющих пастей домов  — 
Громовыми руладами рвется рояль,
Разрывая июньскую ночь.

Героическим громом бетховенских бурь
Город мстит...

(Между б и 10 июля 1918)


* * *

Я — страница твоему перу.
Всё приму. Я белая страница.
Я — хранитель твоему добру:
Возращу и возвращу сторицей.

Я — деревня, черная земля.
Ты мне — луч и дождевая влага.
Ты — Господь и Господин, а я  — 
Чернозем — и белая бумага!

10 июля 1918


* * *

Память о Вас — легким дымком,
Синим дымком за моим окном.
Память о Вас — тихим домком.
Тихий домок — Ваш — под замком.

Что за дымок? Что за домок?
Вот уже пол — мчит из — под ног!
Двери — с петлей! Ввысь — потолок!
В синий дымок — тихий домок!

10 июля 1918


* * *

Так, высоко запрокинув лоб,
 — Русь молодая! — Слушай!  — 
Опровергаю лихой поклеп
На Красоту и Душу.

Над кабаком, где грехи, гроши,
Кровь, вероломство, дыры  — 
Встань, Триединство моей души:
Лилия — Лебедь — Лира!

Июль 1918


* * *

Как правая и левая рука,
Твоя душа моей душе близка.

Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.

Но вихрь встает — и бездна пролегла
От правого — до левого крыла!

10 июля 1918


* * *

Рыцарь ангелоподобный — 
Долг! — Небесный часовой!
Белый памятник надгробный
На моей груди живой.

За моей спиной крылатой
Вырастающий ключарь,
Еженощный соглядатай,
Ежеутренний звонарь.

Страсть, и юность, и гордыня
Все сдалось без мятежа,
Оттого что ты рабыне
Первый молвил: — Госпожа!

14 июля 1918


* * *

Доблесть и девственность! — Сей союз
Древен и дивен, как Смерть и Слава.
Красною кровью своей клянусь
И головою своей кудрявой  — 

Ноши не будет у этих плеч,
Кроме божественной ноши — Мира!
Нежную руку кладу на меч:
На лебединую шею Лиры.

27 июля 1918


* * *

Свинцовый полдень деревенский.
Гром отступающих полков.
Надменно — нежный и не женский
Блаженный голос с облаков:

 — Вперёд на огненные муки!
В ручьях овечьего руна
Я к небу воздеваю руки  — 
Как — древле — девушка одна...

Июль 1918


* * *

Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,

В иголку продеваю — луч,
Грабителю вручаю — ключ,
Белилами румяню бледность.

Мне нищий хлеба не дает,
Богатый денег не берет,
Луч не вдевается в иголку,

Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья  — 
Над днем без славы и без толку.

27 июля 1918


* * *

Клонится, клонится лоб тяжелый,
Колосом клонится, ждет жнеца.
Друг! Равнодушье — дурная школа!
Ожесточает оно сердца.

Жнец — милосерден: сожнет и свяжет,
Поле опять прорастет травой...
А равнодушного — Бог накажет!
Страшно ступать по душе живой.

Друг! Неизжитая нежность — душит.
Хоть на алтын полюби — приму!
Друг равнодушный! — Так страшно слушать
Черную полночь в пустом дому!

Июль 1918


* * *

Есть колосья тучные, есть колосья тощие.
Всех — равно — без промаху — бьет Господен цеп.
Я видала нищего на соборной площади:
Сто годов без малости, — и просил на хлеб.

Борода столетняя! — Чай, забыл, что смолоду
Есть беда насущнее, чем насущный хлеб.
Ты на старость, дедушка, просишь, я — на молодое
Всех равно — без промаху — бьет Господен цеп!

5 августа 1918


* * *

 — Где лебеди? — А лебеди ушли.
 — А вороны? — А вороны — остались.
 — Куда ушли? — Куда и журавли.
 — Зачем ушли? — Чтоб крылья не достались.

 — А папа где? — Спи, спи, за нами Сон,
Сон на степном коне сейчас приедет.
 — Куда возьмет? — На лебединый Дон.
Там у меня — ты знаешь? — белый лебедь...

9 августа 1918


* * *

Белогвардейцы! Гордиев узел
Доблести русской!
Белогвардейцы! Белые грузди
Песенки русской!
Белогвардейцы! Белые звезды!
С неба не выскрести!
Белогвардейцы! Черные гвозди
В ребра Антихристу!

9 августа 1918


* * *

Пусть не помнят юные
О согбенной старости.
Пусть не помнят старые
О блаженной юности.

Всё уносят волны.
Море — не твое.
На людские головы
Лейся, забытье!

Пешеход морщинистый,
Не любуйся парусом!
Ах, не надо юностью
Любоваться — старости!

Кто в песок, кто — в школу.
Каждому свое.
На людские головы
Лейся, забытье!

Не учись у старости,
Юность златорунная!
Старость — дело темное,
Темное, безумное.

...На людские головы
Лейся, забытье!

9 августа 1918


* * *

Ночь — преступница и монашка.
Ночь проходит, потупив взгляд.
Дышит — часто и дышит — тяжко.
Ночь не любит, когда глядят.

Нe стоит со свечой во храме,
Никому не жена, не дочь.
Ночь ночует на твердом камне,
Никого не целует ночь.

Даром, что сквозь
Слезинки — свищем,
Даром, что — врозь
По свету рыщем,  — 

Нет, не помочь!
Завтра ль, сегодня  — 
Скрутит нас
Старая сводня  — 
Ночь!

9 августа 1918


* * *

День — плащ широкошумный,
Ночь — бархатная шуба.
Кто — умный, кто — безумный,
Всяк выбирай, что любо!

Друзья! Трубите в трубы!
Друзья! Взводите срубы!
Одел меня по губы
Сон — бархатная шуба.

12 августа 1918


* * *

He по нраву я тебе — и тебе,
И тебе еще — и целой орде.
Пышен волос мой — да мало одёж!
Вышла голосом — да нрав нехорош!
Полно, Дева — Царь! Себя — не мытарь!
Псарь не жалует — пожалует — царь!

14 августа 1918


* * *

Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы  — 
Один ответ: — Откуда мне сие?

Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
Закон звезды и формула цветка.

14 августа 1918


* * *

Пожирающий огонь — мой конь!
Он копытами не бьет, не ржет.
Где мой конь дохнул — родник не бьет,
Где мой конь махнул — трава не растет.

Ох, огонь мой конь — несытый едок!
Ох, огонь на нем — несытый ездок!
С красной гривою свились волоса...
Огневая полоса — в небеса!

14 августа 1918


* * *

Каждый стих — дитя любви,
Нищий незаконнорожденный.
Первенец — у колеи
На поклон ветрам — положенный.

Сердцу ад и алтарь,
Сердцу — рай и позор.
Кто отец? — Может — царь.
Может — царь, может — вор.

14 августа 1918


* * *

Надобно смело признаться. Лира!
Мы тяготели к великим мира:
Мачтам, знаменам, церквам, царям,
Бардам, героям, орлам и старцам,
Так, присягнувши на верность — царствам,
Не доверяют Шатра — ветрам.

Знаешь царя — так псаря не жалуй!
Верность как якорем нас держала:
Верность величью — вине — беде,
Верность великой вине венчанной!
Так, присягнувши на верность — Хану,
Не присягают его орде.

Ветреный век мы застали. Лира!
Ветер в клоки изодрав мундиры,
Треплет последний лоскут Шатра...
Новые толпы — иные флаги!
Мы ж остаемся верны присяге,
Ибо дурные вожди — ветра.

14 августа 1918


* * * 

Мое убежище от диких орд,
Мой щит и панцирь, мой последний форт
От злобы добрых и от злобы злых  — 
Ты — в самых ребрах мне засевший стих!

16 августа 1918


* * *

А потом поили медом,
А потом поили брагой,
Чтоб потом, на месте лобном,
На коленках признавалась
В несодеянных злодействах!

Опостылели мне вина,
Опостылели мне яства.
От великого богатства
Заступи, заступник — заступ!

18 августа 1918


ГЕНИЮ

Крестили нас — в одном чану,
Венчали нас — одним венцом,
Томили нас — в одном плену,
Клеймили нас — одним клеймом.

Поставят нам — единый дом.
Прикроют нас — одним холмом.

18 августа 1918


* * *

Если душа родилась крылатой — 
Что ей хоромы — и что ей хаты!
Что Чингис — Хан ей и что — Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно — слитых:
Голод голодных — и сытость сытых!

18 августа 1918


АЛЕ



Не знаю, где ты и где я.
Те ж песни и те же заботы.
Такие с тобою друзья!
Такие с тобою сироты!

И так хорошо нам вдвоем:
Бездомным, бессонным и сирым..
Две птицы: чуть встали — поём.
Две странницы: кормимся миром.



И бродим с тобой по церквам
Великим — и малым, приходским.
И бродим с тобой по домам
Убогим — и знатным, господским.

Когда — то сказала: — Купи!  — 
Сверкнув на кремлевские башни.
Кремль — твой от рождения. — Спи,
Мой первенец светлый и страшный.



И как под землею трава
Дружится с рудою железной,
Всё видят пресветлые два
Провала в небесную бездну.

Сивилла! — Зачем моему
Ребенку — такая судьбина?
Ведь русская доля — ему...
И век ей: Россия, рябина...

24 августа 1918


* * *

Безупречен и горд
В небо поднятый лоб.
Непонятен мне герб,
И не страшен мне гроб.

Меж вельмож и рабов,
Меж горбов и гербов,
Землю роющих лбов  — 
Я — из рода дубов.

26 августа 1918

* * *

Ты мне чужой и не чужой,
Родной и не родной,
Мой и не мой! Идя к тебе
Домой — я "в гости" не скажу,
И не скажу "домой".

Любовь — как огненная пещь:
А все ж и кольцо — большая вещь,
А все ж и алтарь — великий свет.
 — Бог — не благословил!

26 августа 1918


* * *

Там, где мед — там и жало.
Там, где смерть — там и смелость.
Как встречалось — не знала,
А уж так: встрелось — спелось.

В поле дуб великий,  — 
Разом рухнул главою!
Так, без женского крика
И без бабьего вою  — 

Разлучаюсь с тобою:
Разлучаюсь с собою,
Разлучаюсь с судьбою.

26 августа 1918


* * *

Кто дома не строил  — 
Земли недостоин.

Кто дома не строил  — 
Не будет землею:
Соломой — золою...

 — Не строила дома.

26 августа 1918


* * *

Проще и проще
Пишется, дышится.
Зорче и зорче
Видится, слышится.

Меньше и меньше
Помнится, любится.
 — Значит уж скоро
Посох и рубище.

26 августа 1918


* * *

Co мной не надо говорить,
Вот губы: дайте пить.
Вот волосы мои: погладь.
Вот руки: можно целовать.
 — А лучше дайте спать.

28 августа 1918, Успение


* * *

Что другим не нужно — несите мне:
Все должно сгореть на моем огне!
Я и жизнь маню, я и смерть маню
В легкий дар моему огню.

Пламень любит легкие вещества:
Прошлогодний хворост — венки — слова.
Пламень пышет с подобной пищи!
Вы ж восстанете — пепла чище!

Птица — Феникс я, только в огне пою!
Поддержите высокую жизнь мою!
Высоко горю и горю до тла,
И да будет вам ночь светла.

Ледяной костер, огневой фонтан!
Высоко несу свой высокий стан,
Высоко несу свой высокий сан  — 
Собеседницы и Наследницы!

2 сентября 1918


* * *

Под рокот гражданских бурь,
в лихую годину,
Даю тебе имя — мир,
В наследье — лазурь.

Отыйди, отыйди. Враг!
Храни, Триединый,
Наследницу вечных благ
Младенца Ирину!

8 сентября 1918


* * *

Колыбель, овеянная красным!
Колыбель, качаемая чернью!
Гром солдат — вдоль храмов — за вечерней.
А ребенок вырастет — прекрасным.

С молоком кормилицы рязанской
Он всосал наследственные блага:
Триединство Господа — и флага.
Русский гимн — и русские пространства.

В нужный день, на Божьем солнце ясном,
Вспомнит долг дворянский и дочерний  — 
Колыбель, качаемая чернью,
Колыбель, овеянная красным!

8 сентября 1918

(Моя вторая дочь Ирина — родилась 
13-го апреля 1917 г., умерла 2 — го февраля
1920 г. в Сретение, от голода, 
в Кунцевском детском приюте.)


* * *

Офицер гуляет с саблей,
А студент гуляет с книжкой.
Служим каждому мальчишке:
Наше дело — бабье, рабье.

Сад цветочками засажен  — 
Сапожищами зашибли.
Что увидели — не скажем:
Наше дело — бабье, рыбье.

9 сентября 1918


ГЛАЗА

Привычные к степям — глаза,
Привычные к слезам — глаза,
Зеленые — соленые  — 
Крестьянские глаза!

Была бы бабою простой — 
Всегда б платили за постой — 
Всё эти же — веселые — 
Зеленые глаза.

Была бы бабою простой  — 
От солнца б застилась рукой,
Качала бы — молчала бы,
Потупивши глаза.

Шел мимо паренек с лотком...
Спят под монашеским платком
Смиренные — степенные  — 
Крестьянские глаза.

Привычные к степям — глаза,
Привычные к слезам — глаза...
Что видели — не выдадут
Крестьянские глаза!

9 сентября 1918


* * *

А взойдешь — на краешке стола — 
Недоеденный ломоть, — я ела,
И стакан неполный — я пила,
.........., — я глядела.

Ты присядь на красную скамью,
Пей и ешь — и не суди сурово!
Я теперь уже не ем, не пью,
Я пою — кормлю орла степного.

28 сентября 1918


1918 г.

(Отрывок из баллады)

...Корабль затонул — без щеп,
Король затанцевал в Совете,
Зерна не выбивает цеп,
Ромео не пришел к Джульетте,
Клоун застрелился на рассвете,
Вождь слушает ворожею...

(А балладу уничтожила: слабая. 1939 г.)


* * *

Два цветка ко мне на грудь
Положите мне для воздуху.
Пусть нарядной тронусь в путь,
Заработала я отдых свой.

В год.  .  .  .  .  
Было у меня две дочери,  — 
Так что мучилась с мукой
И за всем вставала в очередь.

Подойдет и поглядит
Смерть — усердная садовница.
Скажет — "Бог вознаградит,  — 
Не бесплодная смоковница!"

30 сентября 1918


* * *

Ты дал нам мужества — 
На сто жизней!
Пусть земли кружатся,
Мы — недвижны.

И ребра — стойкие
На мытарства:
Дабы на койке нам
Помнить — Царство!

Свое подобье
Ты в небо поднял — 
Великой верой
В свое подобье.

Так дай нам вздоху
И дай нам поту  — 
Дабы снести нам
Твои щедроты!

30 сентября 1918


* * *

Поступью сановнически — гордой
Прохожу сквозь строй простонародья.
На груди — ценою в три угодья — 
Господом пожалованный орден.

Нынче праздник слуг нелицемерных:
Целый дождь — в подхваченные полы!
Это Царь с небесного престола
Орденами оделяет — верных.

Руки прочь, народ! Моя — добыча!
И сияет на груди суровой
Страстный знак Величья и Отличья,
Орден Льва и Солнца — лист кленовый.

8 октября 1918
Сергиев день


* * *

Был мне подан с высоких небес
Меч серебряный — воинский крест.

Был мне с неба пасхальный тропарь:
 — Иоанна! Восстань, Дева — Царь!

И восстала — миры побороть — 
Посвященная в рыцари — Плоть.

Подставляю открытую грудь.
Познаю серединную суть.
Обязуюсь гореть и тонуть.

8 октября 1918


* * *

Отнимите жемчуг — останутся слезы,
Отнимите злато — останутся листья
Осеннего клена, отнимите пурпур — 
Останется кровь.

9 октября 1918


* * *

Над черною пучиной водною  — 
Последний звон.
Лавиною простонародною
Низринут трон.

Волочится кровавым волоком
Пурпур царей.

Греми, греми, последний колокол
Русских церквей!

Кропите, слезные жемчужинки,
Трон и алтарь.

Крепитесь, верные содружники:
Церковь и царь!

Цари земные низвергаются.
 — Царствия — Будь!
От колокола содрогаются
Город и грудь.

9 октября 1918


* * *

Молодой колоколенкой
Ты любуешься — в воздухе.
Голосок у ней тоненький,
В ясном куполе — звездочки.

Куполок твой золотенький,
Ясны звезды — под лобиком.
Голосочек твой тоненький,
Ты сама колоколенка.

Октябрь 1918


* * *

Любовь! Любовь! Куда ушла ты?
 — Оставила свой дом богатый,
Надела воинские латы.

 — Я стала Голосом и Гневом,
Я стала Орлеанской Девой.

10 октября 1918


* * *

Осень. Деревья в аллее — как воины.
Каждое дерево пахнет по — своему.
Войско Господне.

14 октября 1918


* * *

Ты персияночка —  луна, а месяц — турок,
Ты полоняночка, луна, а он — наездник,
Ты нарумянена, луна, а он, поджарый,
Отроду желт, как Знание и Знать.

Друг! Буду Вам верна, доколе светят:
Персидская луна — турецкий месяц.

14 октября 1918


* * *

Утро. Надо чистить чаши,
Надо розы поливать.

Полдень. Смуглую маслину
Держат кончики перстов.

Колокол звонит. Четыре.
Голос. Ангельская весть.

Розы политы вторично.
Звон. Вечерняя заря.

Ночь. Чугунная решетка.
Битва голосов и крыл.

15 октября 1918


* * *

А всему предпочла
Нежный воздух садовый.
В монастырском саду,
Где монашки и вдовы,

 — И монашка, и мать  — 
В добровольной опале,
Познаю благодать
Тишины и печали.

Благодать ремесла,
Прелесть твердой основы
 — Посему предпочла
Нежный воздух садовый.

В неизвестном году
Ляжет строго и прямо
В монастырском саду  — 
Многих рыцарей — Дама,

Что казне короля
И глазам Казановы — 
Что всему предпочла
Нежный воздух садовый!

15 октября 1918


* * *

Дочери катят серсо,
Матери катят — сердца.
И по дороге столбом
Пыль от сердец и серсо.

15 октября 1918


* * *

He смущаю, не пою
Женскою отравою.
Руку верную даю  — 
Пишущую, правую.

Той, которою крещу
На ночь — ненаглядную.
Той, которою пишу
То, что Богом задано.

Левая — она дерзка,
Льстивая, лукавая.
Вот тебе моя рука — 
Праведная, правая!

23 октября 1918


* * *

Героизму пристало стынуть.
Холод статен, как я сама.
Здравствуй, — белая — свет — пустыня,
Героическая зима!

Белый всадник — мой друг любимый,
Нынче жизнь моя — лбом в снегу.
В первый раз воспеваю зиму
В восемнадцатом сем году.

23 октября 1918


* * *
 
Бури-вьюги, вихри — ветры вас взлелеяли,
А останетесь вы в песне — белы — лебеди!

Знамя, шитое крестами, в саван выцвело.
А и будет ваша память — белы — рыцари.

И никто из вас, сынки! — не воротится.
А ведет ваши полки — Богородица!

25 октября 1918


* * *

     Я берег покидал туманный Альбиона...
                                Батюшков.

"Я берег покидал туманный Альбиона"...
Божественная высь! — Божественная грусть!
Я вижу тусклых вод взволнованное лоно
И тусклый небосвод, знакомый наизусть.

И, прислоненного к вольнолюбивой мачте,
Укутанного в плащ — прекрасного, как сон — 
Я вижу юношу. — О плачьте, девы, плачьте!
Плачь, мужественность! — Плачь, туманный Альбион

Свершилось! — Он один меж небом и водою!
Вот школа для тебя, о ненавистник школ!
И в роковую грудь, пронзенную звездою,
Царь роковых ветров врывается — Эол.

А рокот тусклых вод слагается в балладу
О том, как он погиб, звездою заклеймен...
Плачь, Юность! — Плачь, Любовь! — Плачь, Мир! -
                                 Рыдай, Эллада!
Плачь, крошка Ада! — Плачь, туманный Альбион!

30 октября 1918


* * *

Сладко вдвоем — на одном коне,
В том же челне — на одной волне,
Сладко вдвоем — от одной краюшки
Слаще всего — на одной подушке!

1 ноября 1918


* * * 

Поступь легкая моя,
 — Чистой совести примета — 
Поступь легкая моя,
Песня звонкая моя  — 

Бог меня одну поставил
Посреди большого света.
 — Ты не женщина, а птица,
Посему — летай и пой.

1 ноября 1918


* * *

На плече моем на правом
Примостился голубь-утро,
На плече моем на левом
Примостился филин-ночь.

Прохожу, как царь казанский.
И чего душе бояться  — 
Раз враги соединились,
Чтоб вдвоем меня хранить!

2 ноября 1918


* * *

Чтобы помнил не часочек, не годок — 
Подарю тебе, дружочек, гребешок.

Чтобы помнили подружек мил — дружки — 
Есть на свете золотые гребешки.

Чтоб дружочку не пилось без меня  — 
Гребень, гребень мой, расческа моя!

Нет на свете той расчески чудней:
Струны — зубья у расчески моей!

Чуть притронешься — пойдет трескотня
Про меня одну, да все про меня.

Чтоб дружочку не спалось без меня  — 
Гребень, гребень мой, расческа моя!

Чтобы чудился в жару и в поту
От меня ему вершочек — с версту,

Чтоб ко мне ему все версты — с вершок,
Есть на свете золотой гребешок.

Чтоб дружочку не жилось без меня — 
Семиструнная расческа моя!

2 ноября 1918


* * *

Кружка, хлеба краюшка
Да малинка в лукошке,
Эх, — да месяц в окошке,
Вот и вся нам пирушка!

А мальчишку — погреться — 
Подарите в придачу — 
Я тогда и без хлебца
Никогда не заплачу!

2 ноября 1918


* * *

Развела тебе в стакане
Горстку жженых волос.
Чтоб не елось, чтоб не пелось,
Не пилось, не спалось.

Чтобы младость — не в радость,
Чтобы сахар — не в сладость,
Чтоб не ладил в тьме ночной
С молодой женой.

Как власы мои златые
Стали серой золой,
Так года твои младые
Станут белой зимой.

Чтоб ослеп-оглох,
Чтоб иссох, как мох,
Чтоб ушел, как вздох.

3 ноября 1918


АЛЕ

Есть у тебя еще отец и мать,
А все же ты — Христова сирота.

Ты родилась в водовороте войн, — 
А все же ты поедешь на Иордань.

Без ключика Христовой сироте
Откроются Христовы ворота.

5 ноября 1918


* * *

Царь и Бог! Простите малым  — 
Слабым — глупым — грешным — шалым,
В страшную воронку втянутым,
Обольщенным и обманутым,  — 

Царь и Бог! Жестокой казнию
Не казните Стеньку Разина!

Царь! Господь тебе отплатит!
С нас сиротских воплей — хватит!
Хватит, хватит с нас покойников!
Царский Сын, — прости Разбойнику!

В отчий дом — дороги разные.
Пощадите Стеньку Разина!

Разин! Разин! Сказ твой сказан!
Красный зверь смирён и связан.
Зубья страшные поломаны,
Но за жизнь его за темную,

Да за удаль несуразную — 
Развяжите Стеньку Разина!

Родина! Исток и устье!
Радость! Снова пахнет Русью!
Просияйте, очи тусклые!
Веселися, сердце русское!

Царь и Бог! Для ради празднику — 
Отпустите Стеньку Разина!

Москва, 1 — ая годовщина Октября.

Дни, когда Мамонтов подходил к Москве — 
и вся буржуазия меняла керенские
на царские — а я одна не меняла 
(не только потому, что их не было, но и
потому что знала, что не войдет в 
Столицу — Белый Полк!)


* * *

 — Мир окончится потопом.
 — Мир окончится пожаром.
Так вода с огнем, так дочерь
С матерью схватились в полночь.

 — Дух Святой — озерный голубь,
Белый голубочек с веткой.

 — Пламенный язык над <русым>
Теменем — и огнь в гортани.

7 ноября 1918


* * *

Песня поется, как милый любится:
Радостно! — Всею грудью!
Что из того, что она забудется — 
Богу пою, не людям!

Песня поется, как сердце бьется — 
Жив, так поёшь...

9 ноября 1918


* * *

Дело Царского Сына — 
Быть великим и добрым
.  .  .  .  .  .  .
Чтить голодные ребра,

Выть с последней солдаткой,
Пить с последним бродягой,
Спать.  .  .  .
В сапогах и при шпаге.

А еще ему дело:
Встать в полночную пору,
Прочь с дороженьки белой
Ввысь на вышнюю гору...

Над пучиной согнуться,
Бросить что — то в пучину...
 — Никогда не вернуться — 
Дело Царского Сына!

9 ноября 1918


* * *

Благодарю, о Господь,
За Океан и за Сушу,
И за прелестную плоть,
И за бессмертную душу,

И за горячую кровь,
И за холодную воду.
 —  Благодарю за любовь.
Благодарю за погоду.

9 ноября 1918


* * *

Радость — что сахар,
Нету — и охаешь,
А завелся как — 
Через часочек:
Сладко, да тошно!

Горе ты горе, — соленое море!
Ты и накормишь,
Ты и напоишь,
Ты и закружишь,
Ты и отслужишь!

9 ноября 1918


* * *

Красный бант в волосах!
Красный бант в волосах!
А мой друг дорогой  — 
Часовой на часах.

Он под ветром холодным,
Под холодной луной,
У палатки походной  — 
Что столб соляной.

Подкрадусь к нему тихо  — 
Зычно крикнет: — "Пароль!"
 —  Это я! — Проходи — ка,
Здесь спит мой Король!

 —  Это я, мое сердце,
Это — сердце твое!
 —  Здесь для шуток не место,
Я возьму под ружье.

 —  Не проспать бы обедни
Твоему Королю!
 —  В третий раз — и в последний:
Проходи, говорю!

Грянет выстрел. На вереск
Упаду — хоть бы звук.
Поглядит он на Север,
Поглядит он на Юг,

На Восток и на Запад.
 —  Не зевай на часах!  — 
Красный бант в волосах!
Красный бант в волосах!

10 ноября 1918


* * *

Нет, с тобой, дружочек чудный,
Не делиться мне досугом.
Я сдружилась с новым другом,
С новым другом, с сыном блудным.


У тебя дворцы — палаты,
У него леса — пустыни,
У тебя войска — солдаты,
У него — пески морские.

Нынче в море с ним гуляем,
Завтра по лесу с волками.
Что ни ночь — постель иная:
Нынче — щебень, завтра — камень.

И уж любит он, сударик,
Чтобы светло, как на Пасху:
Нынче месяц нам фонарик,
Завтра звезды нам лампадки.

Был он всадником завидным,
Милым гостем. Царским Сыном,
Да глаза мои увидел — 
И войска свои покинул.

10 ноября 1918


* * *

Новый Год. Ворох роз.
Старый лорд в богатой раме.
Ты мне ленточку принес?
Дэзи стала знатной дамой.

С длинных крыл — натечет.
Мне не надо красной ленты.
Здесь не больно почет
Серафимам и студентам.

Что? Один не уйдешь,
Увези меня на Мальту.
Та же наглость и то ж
Несравненное контральто!

Новый Год! Новый Год!
Чек на Смитсона в букете!
 —  Алчет у моих ворот
Зябкий серафим Россетти!

10 ноября 1918


* * *

Ты тогда дышал и бредил Кантом.
Я тогда ходила с красным бантом.
Бриллиантов не было и <франтов>

Ели мы горох и чечевицу.
Ты однажды с улицы певицу
 — Мокрую и звонкую, как птица — 
В дом привел. Обедали втроем.

А потом  — ...... как боги -
Говорили о горячем гроге
И, дрожа, протягивали ноги
В черную каминную дыру.

Пили воду — . . . . . попойка!  — 
Ты сказал: — "Теперь, сестричка, спойте!"
И она запела нам о стойкой
Всаднице и юном короле.

Ты сказал: "Любовь и Дружба — сестры",
И она надела мне свой пестрый
Мокрый бант — и вспыхнул — красный остров!
.  .  .  .  .  .  .

Целовались — и играли в кости.
Мы с тобой уснули на помосте
Для углей, — звонкоголосой гостье
Уступив единственный тюфяк.

10 ноября 1918


БАРАБАНЩИК



Барабанщик! Бедный мальчик!
Вправо-влево не гляди!
Проходи перед народом
С Божьим громом на груди.

Не наемник ты — вся ноша
На груди, не на спине!
Первый в глотку смерти вброшен
На ногах — как на коне!

Мать бежала спелой рожью,
Мать кричала в облака,
Воззывала: — Матерь Божья,
Сберегите мне сынка!

Бедной матери в оконце
Вечно треплется платок.
 —  Где ты, лагерное оолнце!
Алый лагерный цветок!

А зато — какая воля — 
В подмастерьях — старший брат,
Средний в поле, третий в школе,
Я один — уже солдат!

Выйдешь цел из перебранки  — 
Что за радость, за почет,
Как красотка — маркитантка
Нам стаканчик поднесет!

Унтер ропщет: — Эх, мальчонка!
Рано начал — не к добру!
 —  Рано начал — рано кончил!
Кто же выпьет, коль умру?

А настигнет смерть — волчица — 
Весь я тут — вся недолга!
Императору — столицы,
Барабанщику — снега.

А по мне — хоть дно морское!
Пусть сам черт меня заест!
Коли Тот своей рукою.
Мне на грудь нацепит крест!

11 ноября 1918




Молоко на губах не обсохло,
День и ночь в барабан колочу.
Мать от грохота было оглохла,
А отец потрепал по плечу.

Мать и плачет и стонет и тужит,
Но отцовское слово — закон:
 —  Пусть идет Императору служит,  — 
Барабанщиком, видно, рожден.


Брали сотнями царства, — столицы
Мимоходом совали в карман.
Порешили судьбу Аустерлица
Двое: солнце — и мой барабан.

Полегло же нас там, полегло же
За величье имперских знамен!
Веселись, барабанная кожа!
Барабанщиком, видно, рожден!

Загоняли мы немца в берлогу.
Всадник. Я — барабанный салют.
Руки скрещены. В шляпе трирогой.
 — Возраст? — Десять. — Не меньше ли, плут?

 —  Был один, — тоже ростом не вышел.
Выше солнца теперь вознесен!
 — Ты потише, дружочек, потише!
Барабанщиком, видно, рожден!

Отступилась от нас Богоматерь,
Не пошла к московитским волкам.
Дальше — хуже. В плену — Император,
На отчаянье верным полкам.

И молчит собеседник мой лучший,
Сей рукою к стене пригвожден.
И никто не побьет в него ручкой:
Барабанщиком, видно, рожден!

12 ноября 1918


* * *

Мать из хаты за водой,
А в окно — дружочек:
Голубочек голубой,
Сизый голубочек.

Коли днем одной — тоска,
Что же в темь такую?
И нежнее голубка
Я сама воркую.

С кем дружился в ноябре -
Не забудь в июле.
.  .  .  .  .  .
Гули — гули — гули.

.  .  .  .  .  
Возвратилась мать!
.  .  .  .  .
Ладно — ворковать!

Чтобы совы страсть мою
Стоном не спугнули — 
У окна стою — пою:
Гули — гули — гули.

Подари — ка золотой
Сыну на зубочек,
Голубочек голубой,
Сизый голубочек!

14 ноября 1918


* * *

Соловьиное горло — всему взамен!  — 
Получила от певчего бога — я.
Соловьиное горло!  — ........
Рокочи, соловьиная страсть моя!

Сколько в горле струн — все сорву до тла!
Соловьиное горло свое сберечь
На на тот на свет — соловьем пришла!
.  .  .  .  .

20 ноября 1918


* * *

Я счастлива жить образцово и просто:
Как солнце — как маятник — как календарь.
Быть светской пустынницей стройного роста,
Премудрой — как всякая Божия тварь.

Знать: Дух — мой сподвижник, и Дух — мой вожатый!
Входить без доклада, как луч и как взгляд.
Жить так, как пишу: образцово и сжато, — 
Как Бог повелел и друзья не велят.

22 ноября 1918


* * *

Вот: слышится — а слов не слышу,
Вот: близится — и тьмится вдруг...
Но знаю, с поля — или свыше  — 
Тот звук — из сердца ли тот звук...

 —  Вперед на огненные муки!  — 
В волнах овечьего руна
Я к небу воздеваю руки — 
Как — древле — девушка одна...

(1918 — 1939)